одном зверинце находился лев. Он был очень кровожаден. Сторожа боялись его. Лев пожирал очень много мяса. Хозяин зверинца не знал, как тут быть…»
— Хватит.
Петя чуть не заплакал. Еще даже не дошло до собачки, а он уже — «хватит»…
— Стихотворение какое-нибудь на память знаешь?
Этого момента Петя ждал с трепетом тайного торжества. Вот тут-то он себя наконец покажет в полном блеске!
— Знаю «Парус», стихотворение М. Ю. Лермонтова.
— Ну, скажи.
— Сказать с выражением?
— Скажи с выражением.
— Сейчас.
Петя быстро отставил ногу, что являлось совершенно необходимым условием выразительного чтения и гордо закинул голову.
— «Парус», стихотворение М. Ю. Лермонтова! — провозгласил он с некоторым завыванием. —
Наскоро сделав обеими руками знак удивления и вопроса, он продолжал торопясь сказать как можно больше, пока его не остановили:
Петя торопливо показал жестом «увы», но преподаватель успел замахать руками:
— Хватит.
— Я сейчас кончу, там еще чуть-чуть, — простонал мальчик. —
— Хватит, хватит. Иди домой.
— А еще больше ничего не надо? Я еще знаю «Как ныне сбирается…», стихотворение А. С. Пушкина.
— Ничего больше не надо. Можешь сказать родителям, что ты принят. Вот и все.
Петя был ошеломлен. Он минуты две стоял посредине класса, не зная, что же теперь делать.
Казалось совершенно невероятным, что это страшное и загадочное событие, к которому он с трепетом готовился все лето, уже совершилось.
Наконец мальчик неловко шаркнул ногой, споткнулся и бросился из класса. Но через секунду как очумелый вбежал назад и спросил прерывающимся от волнения голосом:
— Гимназическую фуражку уже можно покупать?
— Можно, можно. Ступай.
Петя ворвался в приемную, где на золоченом стуле под гипсовым бюстом Ломоносова сидела тетя в летней шляпе с вуалью и в длинных перчатках.
Он кричал так громко, что его, несомненно, слышали на улице извозчики.
— Тетя! Идем скорее! Они сказали, что уже надо покупать гимназическую фуражку!
29
Александровский участок
Ах, какое это было блаженство — покупать фуражку!
Сначала ее долго примеривали, потом торговались, потом выбирали герб, эту изящнейшую серебряную вещицу. Она состояла из двух скрещенных колючих веточек с «О.5.Г.» между ними — вензелем Одесской пятой гимназии.
Герб выбрали самый большой и самый дешевый, за пятнадцать копеек.
Приказчик проткнул шилом две дырки в твердом околыше синей касторовой фуражки и вставил в них герб, отогнув с внутренней стороны латунные лапки.
Дома фуражка с гербом вызвала общий восторг. Все норовили потрогать ее. Но Петя не давал. Любоваться — пожалуйста, любуйтесь, а руками не хватать!
Папа, Дуня, Павлик — все наперебой спрашивали: «Сколько стоит?», как будто в этом было дело.
Петя горячо отвечал всем:
— Руб сорок пять фуражка и пятнадцать герб, да это что? Вот если бы видели, как я выдержал экзамен, вы б тогда знали!
Глядя на фуражку, Павлик завистливо косил глаза и сопел, каждую минуту готовый зареветь.
Затем Петя побежал показывать фуражку вниз, в лавочку, Нюсе Когану.
Нюся Коган опять гостил на лимане. Наказание!
Зато чрезвычайно заинтересовался новой фуражкой отец Нюси, старик Коган, лавочник, по прозвищу «Борис — семейство крыс».
Надев очки, он долго рассматривал фуражку со всех сторон, цокая языком — «ц-ц-ц», и наконец задал вопрос:
— Сколько стоит?
Обегав всех знакомых в доме, Петя отправился на полянку и показал фуражку солдатам. Солдаты тоже спросили, сколько стоит. Больше показывать было некому, а не прошло еще и половины дня!
Петя был в отчаянии.
Вдруг он увидел Гаврика, шедшего под забором родильного приюта. Петя бросился к приятелю, оглашая воздух криками и размахивая фуражкой.
Но — боже мой! — что сделалось с Гавриком? Его маленькие глаза были обведены коричневыми кругами. Они тусклой злобой блестели на худом, немытом лице. Рубаха была изодрана. Одно ухо, лилово- красное, распухшее, сразу бросалось в глаза, пугая своим страшным неправдоподобием.
«Ух, как я ловко выдержал экзамен!» — хотел было крикнуть Петя, но слова эти застряли у него в горле.
Он прошептал:
— Ой! С кем ты дрался? Кто тебя побил?
Гаврик угрюмо усмехнулся, опуская глаза.
— А ну покажь, — сказал он вместо ответа и протянул руку к фуражке. — Сколько стоит?
Хотя давать фуражку в чужие руки было мучительно, все же Петя — правда, с болью в сердце —
