течет река. Перейдешь по камням и иди вниз по течению. Через два часа выйдешь к большой дороге. Только обходи пещеры, не заходи в них!
— Спасибо, отец!
Смирнов огляделся — окружающие молча смотрели на него.
— Они ничего не скажут, — произнес старик. — Иди! Да поможет тебе Аллах.
Сделав все как говорил старик, Смирнов молча преодолевал спуск. Сначала он был действительно не очень крутым, но через полчаса Смирнову пришлось сильно стараться, чтобы не сорваться, к тому же трудно быть скалолазом в обычных туфлях. Вечерело, но было все еще различимо. По расчетам Смирнова, до дна ущелья оставалось совсем немного, вот и шум реки стал отчетливо слышен. Тут он неожиданно сорвался, немного проехался на животе и оказался на узком, в два шага, каменном карнизе, длиной метров десять. Осторожно, боясь потерять равновесие, развернулся и посмотрел вниз. Внизу, в двадцати метрах, шумела река, на противоположном берегу которой Смирнов разглядел группу вооруженных людей в пятнистой форме.
Оглядевшись, Смирнов увидел в трех шагах от себя, на том же карнизе, вход в пещеру, который сразу было заметить трудно — вход был прикрыт огромной каменной плитой, и снизу пещеру наверняка не было видно. Виктор помнил о предупреждении старика, но выбора у него не было, и он, не раздумывая, на корточках пробрался внутрь.
В пещере было темно, Смирнов достал из рюкзака фонарик и включил его. Пещера была невысокой, метра полтора, сухой, без всякой растительности, пол был каменный, покрытый слоем пыли.
Смирнов внимательнее рассмотрел содержимое рюкзака. Диктофон и пара кассет в данном случае не пригодятся, — отмазка явно не сработает, если ищут именно его.
Скоро взошла луна, наполнив своим светом пещеру, но Смирнову было неспокойно. На горы опускалась холодная ночь с холодными звездами. Они казались колючими на безжизненном черном пространстве.
Даже если пикет далеко, выбираться из этого района было очень сложно. Смирнов достал карту: до ближайшей главной дороги было километров восемь и если там расставлены посты — нежелательной встречи не миновать В пещере было сухо и тихо, последний всплеск энергии разогнал кровь и холод ушел. На мгновение ему показалось, что все позади и можно немного вздремнуть. Он прислонился к стене и подумал, что утро вечера мудренее.
Ему снилось, как он спускается с горы и идет вдоль речки. Внезапно он встрепенулся и открыл глаза. В пещере было светло от лунного света. Луна, полная и яркая, слепила глаза.
— Что, пытаешься заснуть, шакал? — услышал Смирнов.
Над ним стоял человек, лицо его было неразличимо, а вот голос знаком.
— Газеты расхваливали тебя, — брезгливо продолжал незнакомец, обращаясь к Смирнову. — А ты, оказывается, тупая и ленивая русская свинья! У-у, мразь, шакал! Думал, что уйдешь от меня. Нет, от Муслима никто никогда не уходил. Ну, что вспомнил меня? — спросил стоящий над Смирновым человек в форме внутренних войск Азербайджана.
За эти несколько секунд Смирнов все понял и ощутил досаду — выполнению задания мешали.
— Я работаю в контрразведке Азербайджана и потому слежу за тобой еще с Баку. Есть у меня соображения, что ты не просто так прибыл в район Карабаха. Ваших вояжеров я многих раскусил. Вы мне уже вот где сидите, — при этом азербайджанец провел лезвием ножа рядом со своим горлом. — Сколько может Москва вмешиваться в наши дела? А с тобой я хочу расправиться лично. Люблю я это дело, — добавил Муслим. — Героем себя возомнил, грязное и неблагодарное животное. Думал, с автобуса выпрыгнул, так мы тебя не найдем? Я здесь все знаю — каждый кустик, каждый камешек. Жаль, что тебя твои братья-армяне не шлепнули. Так бы возиться с тобою не пришлось.
Муслим совершенно не был способен молчать. Это было странно для его профессии.
— Прикинулся журналистом. Плохая версия, — забыл, что аккредитация нужна? — засмеялся Муслим. — Тебе это уже не пригодится, но знай — это тебе не Россия, где можно спрятаться у кого угодно и куда угодно. Это Азербайджан. У нас здесь свои порядки. Журналистов я всех знаю. Вот твои деньги, шакал! — Муслим бросил в лицо Смирнову пятидесятидолларовую купюру. — От вас, гадов, ничего не надо!
При этом Муслим наклонился и изо всей силы ударил Смирнова ножом в район предплечья. Увернуться в тесной пещере не удалось, и липкая, теплая кровь заполнила рукав.
— Ладно, лейтенант, кончай с этим молокососом, — сказал стоявший у входа в пещеру азербайджанский спецназовец.
— Этот шакал, наверное, много знает, — сказал Муслим. — Жаль, конечно, «мочить» его, потом будет много волокиты — посольство, дипломаты, не люблю я эту шушеру.
В это мгновение Смирнов уже был на ногах. Захватив горсть камней под рукой, он бросил их в глаза Муслиму. Пока тот держался за голову и звал на помощь, Смирнов мощным ударом ноги встретил ринувшегося было в его сторону азербайджанского спецназовца. Не давая Муслиму ни секунды на размышление, Смирнов мертвой хваткой зажал его голову ногами и, ухватившись руками за икры азербайджанца, заставил его сделать «ласточку». Муслим взревел от боли и негодования, но Смирнов решил довести прием до логического завершения, вытягивая тело Муслима немыслимой для человека дугой. В такой ситуации человеческое тело начинало «трещать», а глаза вылезали из орбит. Еще одно резкое движение, и Смирнов услышал хруст шейных позвонков — тело азербайджанца обмякло.
Третий азербайджанец, услышавший зов о помощи, был встречен Смирновым во всеоружии — пуля, выпущенная из АКМ Муслима, попала нападавшему прямо в сердце. Следующие пять секунд стоили жизни еще двум азербайджанцам.
Через минуту Смирнов подошел к умирающему Муслиму.
— Где ваша машина? — обратился он к нему.
Но тот молчал.
— Не скажешь — получишь пулю! — предупредил его Смирнов.
— Ну и что? — как-то отрешенно заговорил Муслим. — У тебя нет шансов. Ты не выедешь с этого района. На хвосте будут полицейские и мои люди. Я готов договориться с тобой, — процедил он сквозь зубы.
— Хорошо, поедешь со мной, — согласился Смирнов и взвалил обмякшее тело Муслима на себя.
Азербайджанец молча повиновался. Тяжелое это дело — тащить по крутому чуть не стометровому обрыву чужое тело. Под стершимися подошвами простых туфлей то и дело осыпались камешки, скользил суглинок, покрытый слоем прошлогодней прелой листвы.
Через пятнадцать минут они спустились по горной тропе к дороге, где их поджидал тот самый КамАЗ, на котором Смирнов добирался из Кюрдамира.
Опустив на землю Муслима, который не представлял никакой опасности и не мог самостоятельно передвигаться, Смирнов с улыбкой на лице уничтожил еще одного спецназовца, оставленного у машины. На всякий случай у бойца он снял осколочную гранату, чутье подсказывало Смирнову, что эта «штучка» еще пригодится.
После этого уложил на правом сиденье Муслима, Смирнов перевязал руку и завел КамАЗ. Повороты- загогулины на горной «ишачьей тропе» такие, что даже КамАЗ нужно было вести предельно осторожно, — не впишешься в поворот и, считай, полетел в пропасть. Он тревожился за выполнение задания и был настороже даже тогда, когда машина наконец выехала на более или менее нормальную дорогу, — местность незнакомая и любой пост таил в себе опасность. К счастью Смирнова, несколько постов минули спокойно, полицейские и военные только глазами провожали знакомый им КамАЗ.
Дорога была чистой, и повстречавшийся полицейский пост молча пропустил машину.
— Ну вот, видишь, — сказал Смирнов, — все хорошо, а ты так волновался. Ты ведь жить хочешь, не правда ли? Ответь, разве кто-нибудь меня реально ищет? Ведь ни один пост не остановил машину. Я думаю, что ты действовал самостоятельно, потому хотел убить меня тихо и никуда не сообщать.
Глаза азербайджанца налились кровью, и он прохрипел какое-то ругательство на
