было сравнительно легко, но обстановка для немцев была так сложна, что предугадать, что вышло бы из этого в результате, было очень трудно.
Нельзя забывать, что немцы рассчитывали получать хлеб и прочее сырье не только из района Украины, но и с Дона и Кубани; кроме того, для них важно было получить связь и с нефтяными районами Грозного и Баку. А для всего этого надо было прежде всего дружественно настроить к себе казачьи области. Иметь их врагами было опасно.
Между тем донские и кубанские казаки были кровно связаны с Добровольческой армией, и открытое преследование последней могло бы вызвать опасные для немцев осложнения в казачьих областях; да и на Украине действия против армии генерала Деникина могли вызвать осложнения для немцев, возбудив против них всех тех, кто сочувствовал этой армии.
* * *
В конце мая я получил известие, что мой отец, живший в Севастополе, очень плох. Без разрешения немцев ехать в Крым было нельзя. Я боялся было, что мне это разрешение не дадут, но я его получил и выехал в Севастополь через Одессу.
В Одессе, в Херсонской и частью Подольской губернии хозяевами были австрийцы.
Картина здесь была иная, чем в Харькове и Киеве; видно было, что австрийские войска совершенно разваливаются и сами становятся опасными для своего командного состава.
Немцы видели, что на австрийские войсковые части рассчитывать нельзя, и стали вкрапливать в гарнизоны городов свои небольшие части. Австрийскому командованию такая опека была неприятна, но оно принуждено было согласиться. В день моего приезда в Одессу туда прибыл батальон германской пехоты.
На пароходе, по дороге в Севастополь, я обратил внимание, что почти все немецкие солдаты, бывшие на пароходе, принадлежали к различным войсковым частям. Я этим заинтересовался и, обратившись к какому-то немецкому лейтенанту, попросил его мне это объяснить. Он прежде всего заметил: «Видно, что вы военный; штатский на это не обратил бы внимания». Затем он объяснил, что у берегов Крыма отличная рыбная ловля, но совершенно неорганизованная; что на это обращено внимание германским командованием и, с разрешения императора Вильгельма, из частей, находящихся на западном фронте, вызваны рыбаки, промышлявшие на берегах Северного и Балтийского морей; что на этом пароходе направляется в Севастополь первая партия рыбаков с сетями и различными рыболовными снастями; что, вероятно, будут присланы еще три такие партии, и тогда будут сорганизованы рыбная ловля и заготовление рыбных консервов, которые будут посылаться в Германию.
Невольно я подумал: трудно вас победить, но все же вы слишком зарвались и будете побиты!
Похоронив отца, я должен был зайти в Севастополе в комендантское управление, так как для получения разрешения на выезд из Крыма требовалась личная явка в комендатуру.
Войдя в комендантское управление, я увидел немецкого офицера, сидевшего за столом с задранными на соседний стул ногами и с сигарой во рту.
Мне сказали, что надо обратиться к нему.
Я подошел и сказал, что пришел за разрешением на выезд из Крыма.
– Как ваша фамилия?
– Лукомский.
Немецкий офицер сейчас же спустил ноги со стула, вынул сигару из зубов и спросил:
– Вы не генерал?
– Да, генерал.
Он встал и, предлагая мне стул, сказал, что разрешение будет немедленно выдано. Он взял мои документы, и я действительно через пять минут получил разрешение на выезд из Крыма.
В Одессе мне пришлось задержаться из-за формальностей по отцовскому наследству.
Зайдя как-то к моему знакомому Андреевскому, я встретил там командующего австрийскими оккупационными войсками. Нас познакомили. Начал он с того, что выразил удовольствие со мной познакомиться, хотя, как он выразился, «встреча с вашей дивизией, когда вы в мае 1916 года прорвали наш фронт и затем, заняв Черновицы, продвинулись в Карпаты, была не из приятных».
Затем он начал ругать с пеной у рта Германию.
– Мы уже почти погибли и гибнут германцы. Их продвижение в глубь России пагубно; это приведет к неминуемой катастрофе. Из-за непонимания Германией обстановки она погибнет сама и погубит окончательно нас.
Бедный старик впоследствии не перенес позора своей родины и в Одессе же застрелился.
В первых числах июля я закончил свои дела и собирался выехать в Киев, но получил телеграмму от сестры жены графини Гейден, что она просит меня задержаться на несколько дней в Одессе.
На другой день в Одессу приехал из Киева Генерального штаба полковник Кусонский и сказал мне, что ему поручено предупредить меня о том, что мне ехать в Киев нельзя; что там идет серьезное преследование и аресты всех причастных к Добровольческой армии и что уже отдан приказ арестовать меня.
Я на это ответил, что в Одессе я не скрываюсь; что если немцы мною интересуются, то, конечно, отлично знают, где я нахожусь, и могут меня арестовать так же легко в Одессе, как и в Киеве, или по дороге в Добровольческую армию, куда я должен скоро ехать. Что я, наоборот, считаю, что в смысле ареста мой приезд в Киев скорей безопасен, так как вряд ли германское командование захочет нашуметь с моим арестом в Киеве, где меня почти все знают.
В Киеве я нашел мою жену, только что приехавшую из Москвы в так называвшемся украинском поезде (в этих поездах перевозили по соглашению между советским и украинским правительствами украинских граждан).
Благополучный приезд в Киев моей жены также показал влияние немцев: Комиссариат по иностранным делам категорически отказал дать ей разрешение на выезд на Украину. Моя жена, через своих знакомых, обратилась за содействием к германскому консулу, и ей не только разрешили выехать, но позволили вынуть из сейфа ее драгоценности, как и другим уезжавшим с украинским поездом.
* * *
В Киеве я узнал о приезде П.Н. Милюкова. Бывшие члены Государственной думы Демидов и В.В. Шульгин сказали мне адрес Милюкова и сообщили день и час, когда он будет дома и будет меня ждать. Я пошел к нему.
Наш разговор носил очень горячий характер. Милюков доказывал, что немцы выйдут победителями из мировой борьбы; что они единственная сила, на которую может опереться Россия; что только немцы, приславшие к нам в запломбированных вагонах руководителей большевиков, могут нас от них избавить; что Франция и Англия в таком положении, что от них помощи ожидать нельзя.
По мнению Милюкова, так как мы справиться с большевиками сами не можем, то должны обратиться за помощью к Германии – победительнице в мировой борьбе, к Германии – нашей соседке, которой должно быть выгодно возможно скорей восстановить в России порядок. Немцы, добавил Милюков, люди практичные, и они поймут, что для их же пользы надо помочь России.
Я со своей стороны доказывал, что Германия будет разбита; что победителями, несмотря на выход из борьбы России, останутся наши союзники; что особенно для Франции
