когда мы куда-нибудь идем, он настаивает, чтобы я надела «красную лису».
— Один из приятелей, — повторила Симона с улыбкой. — Сколько же у тебя парней?
— Сейчас — трое или четверо. Том, Лерой, Джексон и Маркус, но он женат и живет в Норфолке, поэтому мы не часто видимся.
— Да ты нарасхват…
— Н-ну. Однажды я выберу мужчину и устрою свою жизнь, но пока ни одного подходящего не попалось…
— Я понимаю, — согласилась Симона. — Замужем не так уж весело.
Руби только диву давалась: да кто такая эта Ванда? Такая же толстуха, как Руби, смеет носить дизайнерские костюмы, заводить бойфрендов, непринужденно болтать с красавицей Симоной! Больше всего Руби поразило заявление Ванды, что та ослепительна в красном платье. Сама Руби не могла припомнить, чтобы хоть раз выглядела ослепительно, разве что в наряде для первого причастия больше двадцати лет назад.
Проходя мимо открытой двери, Руби улыбнулась новоиспеченным квартиранткам. Поставив коробку с лакомствами в шкаф, она присела на кровать, пытаясь разобраться в целой гамме чувств, среди которых преобладало легкое возбуждение — нервное, слегка тревожное, но приятное. Жизнь менялась. Не зная, к лучшему или худшему наступившие перемены, Руби отчаянно надеялась, что Ванда и Симона, поселившись в доме, расшевелят ее сонное существование.
Девушки любят повеселиться
— Вот так запах, — поморщилась Симона, когда они втроем вошли в «Волшебный горшочек» в Арлингтоне. От множества фондю исходил густой жирный чад.
— Жир, детка! Именно так еда становится вкусной, — засмеялась Ванда.
Весь день они распаковывали вещи и устраивались на новом месте. Вечером, всего лишь через три часа после двойного сандвича с ореховым маслом и сладким желе, Ванда объявила, что умирает с голоду, и повела новых подруг на ужин, заявив, что нет ничего лучше трапезы «за знакомство».
— Ванда Джонсон. Я заказывала столик на троих, — сказала она распорядителю.
— Пойдемте, пожалуйста, — отозвался тот и повел троицу за уединенный стол с горелкой в центре, окруженный высокой, выше голов, стенкой. — Официант сейчас подойдет, — добавил он, раскладывая меню.
Руби села рядом с Симоной, Ванда вольготно расположилась на другой стороне стола.
— Какие напитки желаете? — спросил молодой официант, приблизившись к столику.
— Мне — джин с тоником, — попросила Симона.
— А мне хочется чего-нибудь фруктового. У вас есть дайкири? — спросила Ванда.
— Конечно. Клубника, банан…
— Клубнику, пожалуйста.
— А вам, мэм? — обратился официант к Руби.
— Белого домашнего вина, будьте добры, — ответила та.
Обычно Руби заказывала воду, но сейчас ей требовалось расслабиться. Чаще всего, услышав просьбу о кока-коле, официанты бросали на девушку взгляд, означающий: «Разве ты не должна сидеть на диетической содовой?» Если Руби заказывала диетическую содовую, выражение взгляда менялось на «нуда, это радикально поможет делу». Вино означало добавочные чаевые, а это, в конце концов, именно то, о чем печется обслуживающий персонал.
— Неужели нам принесут сырое мясо? — не выдержала Руби, обращаясь к Ванде, единственной из них, кто уже бывал в этом заведении.
— Вначале мы возьмем сырное фондю — будем обмакивать всевозможные вкусности в растопленный сыр. Затем вы выберете салаты. Потом нам принесут глубокую сковородку с жиром для жарки стейка, курицы или креветок, а на десерт… м-м-м… объедение, слюнки текут… мы получим шоколадное фондю!
— Ох, как много еды, — лицемерно вздохнула Руби, которой ничего не стоило за двадцать минут смолотить гораздо больше перечисленного. Например, во время просмотра программы «Будьте здоровы» по «Ник эт найт»[37].
— Мне столько не съесть, — поддержала ее Симона.
— Девочка, но ведь я здесь. Не справишься — помогу, — успокоила Ванда.
— Слушай, я запуталась, — пожаловалась Руби Ванде, откладывая меню. — Слишком большой выбор. Может быть, ты и для меня закажешь?
— И для меня, — подхватила Симона.
Когда вернулся официант с заказанными напитками, Ванда заказала для всех фондю из сыра чеддер, три порции фирменного салата, нарезанные кубиками курятину и филе-миньон для жарки и шоколадное фондю на десерт.
— Курятину леди будут жарить на арахисовом масле, или принести более полезный для здоровья мясной бульон? — осведомился официант.
— Вы что, смеетесь? Несите арахисовое масло, — ответила Ванда, не спрашивая остальных.
— Прекрасный выбор. Я скоро вернусь, — пообещал официант и пропал за стенкой, окружавшей столик.
— Девочки, вы будете в восторге. Устраивайтесь поудобнее, все четыре перемены займут несколько часов.
— Значит, у нас достаточно времени, чтобы познакомиться. — Симона отпила большой глоток джина с тоником. — Итак, Руби, давно ты живешь в округе Колумбия?
— В Вашингтоне три года, до этого жила в пригороде, — ответила Руби, которую всегда коробило обращение по имени: это звучало снисходительно и отдавало доморощенной психологией, словно собеседник проходил обучение на семинарах «Помоги себе сам», участникам которых внушают, что люди любят слышать свое имя, — это якобы позволяет им ощутить собственную значимость — и прочую ахинею.
— А ты, Ванда? — спросила Симона.
— Я выросла в Трентоне, штат Нью-Джерси. Когда посмотрела «В ожидании выдоха»[38], загорелась поехать в Аризону, но вовремя поняла, что дом, как у Анджелы Бассетт в Скоттдейле, при моих доходах — несбыточная мечта. В Вашингтоне я уже шесть лет… А ты, Симона, латиноамериканская пожирательница сердец?
«Ничего себе, — опешила Руби, — Ванда познакомилась с Симоной сегодня утром и уже дает ей прозвища?! Просто бесит, как легко она сходится с людьми!»
— О Боже… Я родилась в Боливии, в городе Кочабамба. Родители иммигрировали в Штаты, когда я была совсем маленькой. Сначала мы поселились в Нью-Йорке, затем переехали в Мэриленд, где я окончила школу и Мэрилендский университет. Работала на разных телестудиях, много переезжала… До того, как перебраться сюда, я жила в Сан-Антонио и…
— А вот и ваш заказ, — прервал Симону подоспевший официант. Смешав мелко накрошенный сыр, чеснок и другие приправы и заправив все это пивом, он поставил горшок на огонь и взбил ингредиенты в однородную, как сметана, массу. — Осторожно, горячо, — предупредил он, ставя на стол хлебные кубики, овощи и нарезанные яблоки.
Когда официант отошел, все три девушки накололи на специальные длинные вилки хлеб и все остальное и принялись макать это в растопленный сыр.
«Три-четыре кусочка, не больше, — ты же не хочешь, чтобы Симона и Ванда сочли тебя обжорой». — «Ныряй в горшок, как в бассейн, и выхлебай сырную смесь!» — «Ох, Руби, где же твой самоконтроль!»
— Ну как? — спросила Ванда.
— Очень вкусно, — отозвалась Руби, пытаясь скрыть восторг. Дымящийся расплавленный сыр — просто объедение!
— Прекрасно, — подтвердила Симона, откладывая вилку.
