комиссару за помощью по самым разным, доступным ей, вопросам — используя ее и как секретаршу, и как архивариуса, и как бухгалтершу, и как компьютер. Быстрая, живая, очень образованная Кася, несколько отяжелевшая, легко справлялась с такими заданиями, рада, что еще может помочь коллегам, пока ее не отправили в декрет. Для себя комиссар только переписал все фамилии, адреса и телефоны, какие удалось выискать в бумагах покойного.
Намного понятнее для полицейского оказались личные записи Кшевца. И когда вошел коллега комиссара полиции, он застал Вольницкого шокированным, немного смущенным и очень удивленным.
— Ты гляди! Наш-то покойничек оказался Казановой, чтоб ему черти на том свете… Не видать мне счастья, если это не Дон Жуан, бабник столетия! Так получается по документам. И возглавлял он никакую не форзицию, а настоящий бордель…
— Теперь это называется Агентство развлечений, — ответил образованный коллега. — Агентство досуга, вы к нам, мы к вам и т. п. И что, ты обнаружил клиентов или персонал? Персонал тоже может быть весьма приятным.
— За клиента он один работал, уж и не знаю… Тысячу баб обслужить… погоди, точно скажу — сто двенадцать штук! Баб надо проверить в первую очередь. Внешне он был очень привлекателен, вполне возможно… Какая-нибудь из обманутых девиц нагрянула с ножичком, точнее секатором, и в нервах… Холерный огородник, с цветочка на цветочек!
— А чем же еще заниматься интересному мужчине его профессии? — философски изрек сотрудник даже с легкой завистью. А как она, собственно, зарезала его своим секатором? Какая-нибудь здоровенная бабища?
Вольницкий взял в руки заключение патологоанатома, Его он получил очень скоро, видимо, и медика удивило нетипичное орудие убийства. Так что Кшевец подвергся процедуре в первую очередь.
— Не поверишь, — делился с коллегой сомнениями комиссар, читая подробное заключение эксперта. — Сначала покойника огрели цветочным горшком или чем-то в этом роде, а затем его четыре раза проткнули секатором. Но и горшка было достаточно.
— Гляди-ка! — опять удивился коллега. — И смерть у него вполне соответствует профессии. Чем кто воюет…
— Кончай языком молоть, слушай дальше. С этим горшком тоже закавыка.
Оба следователя наклонились над фотографией крупным планом. Коллега заглядывал через плечо Вольницкого.
— А это тот самый секатор? Очень странный какой-то. Разлетелся на части от того, что им шпыняли человека? Да ведь эта штука с крепкими ветвями деревьев справляется, а на человеке сломалась?
— То-то! — с таким торжеством произнес Вольницкий, словно погибель секатора была его личным достижением. — Слушай, он не был этим секатором убит, гляди, острия не сходятся, более узкое налезло на широкое. К тому же, по заключению экспертов, секатор был… вот, тут написано… разболтанный — так специалисты написали. Но не секатор тут главный. Все дело в горшке.
Приятель вгляделся в фотографию.
— И в самом деле, какой-то нетипичный… цилиндрический, я бы сказал. Высокий, в средней части утолщенный, кверху суживающийся, малость на кувшин смахивает, или нет, в чем молоко…
— Ты прав, на крынку похоже, судя по рисунку…
— И кажется, был с землей, в которой что-то росло, потому эксперты и называют непонятное орудие убийства горшком.
Сотрудник пожал плечами:
— Не понимаю, как в сосуде такой формы можно выращивать растение. Как его пересаживать? Попробуй вынуть цветочек из такого сосуда, горшок обязательно должен кверху расширяться.
— А ты откуда знаешь? Какой грамотный…
— Так ведь мать надо мной годами измывается. Она держит дома цветы — на балконе, а я обязан помогать их пересаживать. По ее словам, у меня талант и хорошие руки для этого дела. Так что о горшках я тебе точно говорю, перевидал их на своем веку.
— Да они приблизительно так и написали. Судя по следу от удара, его огрели этой штукой, как они пишут, вверх ногами. То есть убийца держал в руках растение и, размахнувшись, врезал нашему казанове по башке горшком. Нормальная баба держала бы в руках горшок и им же врезала несчастному, потому как цветочка бабе жалко. А тут наоборот…
— А что за цветочек?
— Холера его знает. Патолог не написал, других экспертиз я еще не получил.
— Судя по снимку, изрядно завядший. Может, потому бабе и не было его жалко.
Оба какое-то время внимательно всматривались в изображение орудия преступления и фотографию жалких остатков цветочка. Первым заговорил Вольницкий:
— Вот тебе фамилии, телефоны, немного адресов, к сожалению, не все.
— Сотовые! — скривился помощник следователя.
— Найдутся их владельцы. Развороши эту дамскую компанию, можно еще получить и служебные контакты, от них тоже польза немалая. Знаешь, эта растительная фирма очень нехорошо пахнет, слишком много людей крутится вокруг нее.
Помощник следователя доложил, что ему за это время удалось сделать:
— Я осмотрел эту Пахоцкую улицу, порасспрашивал ее жителей. Не так уж их там и много. Улочка не для проезда, скорее для пеших, хотя проехать с трудом можно, и заканчивается тупиком. Из чужих больше всего людей бывает у стоматолога, портнихи — мелкие работы, приходят почти одни бабы. Вот тебе список постоянных жителей. К сожалению, среди них нет ни паралитика в инвалидной коляске, ни любопытной старушки, сидящей у окна, у четверых есть собаки, у одной одинокой матери — сын-двоечник. Вот и весь улов.
Вольницкий внимательно слушал. В заключение приятель и помощник выдал кое-что интересное:
— Одна мамаша ожидала опаздывающую дочь и долго в тот день сидела у окна. Между восемнадцатью тридцатью и двадцатью часами увидела двух девушек, скорее молодых женщин, одна рыжая, вторая блондинка, шли вроде бы вместе, но каждая отдельно, лиц их не видела, уже начинало темнеть, да и улочка там узенькая, темная.
— Так во сколько точнее это было? — заинтересовался Вольницкий.
— Около семи. Одна немного до, вторая капельку после семи. Дочка все запаздывала, мать все сидела. Еще кто-то ходил, припарковывались машины…
— А девицы до какого дома дошли?
— Она не знает. Это ее не заинтересовало. Раз не дочка, она не стала смотреть.
— А двоечник?
— Того загнали наверх, там его комнатка, он оттуда и глазел в окно, вместо того чтобы учить уроки. Девушек видел, подтвердил, а кроме них еще человека три прошли, ну и еще другие выходили из машин, которые оставляли у домов. Его интересовал сам процесс парковки, там очень тесно.
— Очень хорошо! — порадовался следователь. — Убийца мог и на машине приехать. Так, кого он еще видел?
Помощник опять полистал свои записи.
— В принципе, я тебе все тут записал, но не уверен, что ты разберешь мои каракули. Переписать?
— Идиотский вопрос. Но сначала расскажи.
— Тех четырех с собаками двоечник тоже видел, трое мужчин и одна женщина. Он с ними не знаком, просто часто видит. Лучше всего знает собак, может сказать, где какая живет. А кроме того, шел старичок с палочкой, с седой бородкой, но шел бодро, и у моего двоечника сложилось мнение, что старикан занимается спортивной ходьбой. Потом прошел мужчина среднего возраста, что-то длинное нес в руке, шел медленно и старался разглядеть номера домов. Так что, наверное, кого-то искал. Потом пожилая женщина, сгорбленная, с хозяйственной сумкой в руке. Проехало и парковалось всего пять машин, причем одна доехала до конца улицы, там развернулась и только после этого остановилась. И осталась стоять.
— Где?
— Этого парнишка не видел, он смотрел сверху, и ему часть улицы заслоняли кроны деревьев. По
