своей стороне видел только мелкие портновские работы, по противоположной стороне улицы — больше, в том числе и дом стоматолога. Точнее — вход в него, еще точнее — калитку в заборе.
— А въезды в гаражи ему видны? Я вчера не обратил на них внимание…
— Да, есть их там несколько, но жутко неудобные. И именно их парню заслоняет дерево, которое перед ними растет. Потом тот мужчина с чем-то длинным шел обратно, но уже без этого длинного. Парень больше других видел, но и так сопляк много проворонил, не видел ни приезда покойника, ни прихода его сестры. Должно быть, иногда все же занимался уроками.
— И приезд патрульной машины тоже проморгал?
— Как же! От приезда патрульной до ее отъезда он с нее глаз не сводил. Ага, вот еще что. О тех, у кого собаки. С двумя владельцами собак я все же поговорил. Пенсионер, еще не старый и не рахитичный, сказал — видел машину, когда шел с собакой в одну сторону, она как раз разворачивалась и остановилась, и за рулем в ней кто-то сидел. Кто — не видел, даже не смотрел, просто силуэт, голова и плечи, но за рулем мужчина сидел, он в этом уверен. Пока все, сейчас я тебе все постараюсь поаккуратней переписать, чтоб ты разобрал мои каракули. А мне давай своих красоток, я и с ними разберусь.
Он схватил длинный список Вольницкого и исчез.
Поручив другим сотрудникам заняться розысками Собеслава Кшевца, комиссар сам решил заняться разведенной женой покойного. Такие разведенные жены иногда бывают весьма полезными. Только до того он должен все же поймать последнюю из подозреваемых баб, недоступную Юлиту Битте…
Сотовый зазвонил, когда я въезжала в свои ворота.
— Ты дома? — спросила Малгося.
— Вот только что приехала.
— Мы сейчас будем у тебя. Самое большее через полчасика. — И сразу выключилась, не дав мне возможности ответить.
Я открыла гаражные ворота, но вспомнила о покупках в багажнике и не стала въезжать, ведь выгружать из багажника горшки с растениями гораздо удобнее снаружи.
Я успела вынуть горшки, поставить машину в гараж и окончательно убедиться в том, что мне абсолютно некуда посадить вновь приобретенные цветы, как подъехали Юлита с Малгосей. Что касается Малгоси, сомнений не было, но Юлиту я не сразу узнала, и тут очень помогла ее машина, серебряная «тойота».
— Езус-Мария! — только и могла я сказать.
— Очень ей идет, правда? — радовалась Малгося, входя в дом. Юлита шла за ней.
— Я подошла к делу серьезно, — стала объяснять она. — Испугалась, у нас и впрямь сейчас нет времени сидеть под арестом, ну я и сделала, что могла. Как тебе?
Я любовалась ею в полном восторге. Мало того что с короткими золотистыми кудрями и в зеленовато-бежевом костюме она не имела ничего общего с брюнеткой в красном костюмчике, так еще и выглядела потрясающе. А я ей давно советовала время от времени переделываться в блондинку.
— Прекрасно! Великолепно! А тот жакет где?
Юлита подала мне целлофановую сумку:
— Вот, принесла, раз ты велела отдать его кошкам. К счастью, я успела его поносить, он не совсем новый, так что не жалко. Подложишь им его как есть или разрежем на части?
— Надо разрезать, — не сомневалась Малгося. — Твои кошки сумели вытащить из своего домика целую баранью шкуру, а уж его вытащат без проблем. Пуговицы тебе оставить?
— Ну, во-первых, они вытащили не целую шкуру, а только половину, — возразила я, разыскивая вторые ножницы. — Ее давно выбросили, она была уже старая, сопрела вся. Пуговицы срежем, а остальное в кусках разложим в их домике: и внизу и вверху. Два человека смогут поднять верхний домик, сильный мужик сделал бы это одной левой.
— Я тоже буду разрезать материю, вижу, у тебя нашлись еще одни ножницы, — изъявила желание Юлита.
— Резать не на слишком мелкие кусочки, — предупредила я. — А то повытаскивают и начнут играть. Рукава только вдоль.
— Что-то я замечаю у тебя какие-то комплексы насчет сильного мужика, — заметила Малгося за работой. — Уж слишком часто ты его поминаешь. Только и слышишь: «Сильный мужик, сильный мужик».
Я чуть не обиделась.
— Еще бы, конечно комплексы. Просто я отчаянно завидую сильным мужикам. А началось это с тех пор, когда я с тяжелыми вещами — пятьдесят шесть с половиной кг — ехала через всю Европу. С пересадками.
— Почему с пересадками, а не на машине?
— А это был как раз период безмашинья, вот и пришлось ехать на поездах. А с возрастом эта зависть к сильным только усилилась. Я представляю, как легко бросила бы мешок с землей на тачку, будь я сильным мужиком. А так приходится предварительно как минимум наполовину опорожнять его лопатой. Гвяздовской прибегает и за полчаса проворачивает работу, которая отняла бы у меня неделю. Уже и речи быть не может, чтобы я попыталась несчастную еловую ветку одним махом перепилить на куски для камина или при рубке дров поднять на топоре поленце потолще. А книги? Три полки приведет в порядок — я даже отдохнуть не успею. Всю жизнь был у меня под рукой какой-нибудь сильный мужик, и я бешусь, что сама много не могу сделать.
— А когда-нибудь ты могла столько же сделать?
— Что ты! Всегда им завидовала.
— У нее не все в порядке с головой, — с каким-то даже испугом произнесла Юлита, разрезая свой красный костюмчик. — То есть, извини, я не хотела тебя обидеть, Иоанна, но ведь ты работаешь все же умственно, а не физически.
— А сильный мужик всегда найдется, — поддержала ее Малгося. — В физическом отношении. Вот в умственном с ним могут быть проблемы.
— Вообще-то поумнее и нам бы не мешало быть, — несколько запоздало спохватилась я. — Резать костюмчик надо было на террасе, а не здесь, одно от другого трудно отличить.
Обе они с Юлитой сидели в гостиной на полу, на красном ковре, который, правда, не был таким ярким, как костюм. И все же на нем могли зацепиться и остаться небольшие кусочки и нитки от бывшего костюма. Правда, обе они, и Юлита и Малгося, были по натуре очень аккуратные, я знала, что уберут за собой тщательно.
Пока они приканчивали костюмчик, я вышла на террасу и занялась кошачьими домиками. Их приходилось ставить по два, один на другой, иначе не поместились бы. Кошки сами решали, где им спать, в партере или в бельэтаже. Я принялась отдирать с одной такой пары домиков кусок пенопласта, которым прикрывалось все сооружение. В партере, видимо, кто-то из котов спал крепким сном и, внезапно разбуженный, в полном переполохе черной пулей вылетел на террасу прямо мне под ноги. Но не убежал, метрах в двух опомнился, сел, оценил ситуацию и принялся потягиваться.
Две особы, отнюдь не сильные мужчины, сумели снять один домик с другого. Открыв верхнюю древесно-стружечную плиту, мы без труда затолкали внутрь остатки Юлитиного гардероба, на самое дно. Подумав, переделали: поместили красные ошметки сверху, внизу неизвестно, как долго они могли сохраняться в хорошем состоянии. Потом, подумав, вернулись к первоначальному варианту, ведь кошки могли верхний слой выволочь наружу. Подумав еще, решили, что лучше всего было бы новые ошметки смешать со старыми и добавить еще каких-нибудь других, дополнительно. Припомнился мне красный свитерок, с незапамятных времен валявшийся у меня где-то без надобности. Удивившись самой себе, я нашла его очень легко. Свитерок тоже был красный, но другого оттенка, шерстяной, и я очень обрадовалась, обнаружив на нем следы трудолюбивой моли — все-таки мне было его немного жалко, а раз моль его уже попробовала, значит, прикончит, и чего жалеть.
— Вы что, совсем спятили? — раздался внезапно голос Витека, стоявшего в распахнутых на террасу
