затраты сил на выполнение принятых решений и на отказ от них с условием остаться в ладу с самим собой, как личностью самоуважающей, одни и те же. А поскольку разницы нет, правильнее от поставленных целей не уклоняться, какими бы трудноосуществимыми они ни казались.
Но к такому пониманию я и все мы пришли не сразу. Это был путь полный препятствий. Путь достойный воинов. Мы ведь теперь были Воинами! Гм… даже и не знаю… слово «воины» я произношу и с иронией и с гордостью, не в состоянии выбрать что-то одно. И этот вопрос выбора, уверен как ни в чем, будет стоять передо мной до последнего вздоха.
После описанных выше событий мы еще долгое время находились словно в подвешенном состоянии. Лучше сказать ― нас не на шутку лихорадило. Что дальше? Как перейти от слов к делу?
Да уж! Четверо юнцов не от мира сего собрались вместе и оказались на грани ссоры с рассудком, а может, первого в своей жизни и выразительного к нему обращения. Земля из-под ног уходила!
Говорят, те, кого принято считать сумасшедшими, думают то же самое про окружающее их большинство людей, держащих себя за эталон нормальности. Но кто точно скажет, что значит: быть «нормальным»? Где та зыбкая грань? Все мы разные, у всех у нас свое, индивидуальное восприятие мира. Ни у кого оно не лучше, не хуже. Оно — другое. И выражаем мы себя, свою индивидуальность в этом мире по-разному. Но что самое главное — никогда не сможем друг друга понять. Не дано.
Вот еще: добро и зло. Я также понимаю эти два полюса, это извечное противопоставление, как один из способов классифицировать проявления нашей индивидуальности. Только сейчас пришла в голову ситуация: на панели сидит нищий, жалкий и неумытый. Проходя мимо, можно пнуть его ногой, а можно кинуть ему монету. По большому счету — все одинаково. Монетой его не спасешь, а пинком не покалечишь. Мир не перевернется. Однако каждый из нас что-то выберет. Я, например, пройду мимо. Пинать его не стану просто потому, что не получу от этого никакого удовлетворения, но и денег не дам — на новую жизнь все равно не хватит, чего я ему от чистого сердца пожелал бы; а скорее всего, он купит на них пойла, надерется до чертиков и так же пойдет пинать доходяг слабее себя.
Представляется хорошая аналогия иного характера: я не хочу никаких подачек от «империи зла» и не желаю пинка, который она мне готовит. Проходи мимо! Предоставь меня самому себе! Это моя жизнь! Моя молодость! Молодость, черт побери… та пора, когда просто необходимо вдыхать надежду всеми семьюстами миллионами альвеол, приближать воображаемое будущее, и млея пред ним, и понукая. Если же будущее упразднено — что с такой «молодостью» остается делать? Как подступиться к этому забитому «чуду-юду», чтобы не истлеть дотла от его порывистого дыхания?..
Но хватит, пожалуй, разглагольствований, напичканных доморощенной философией, мало кому интересной — тем более что это явно не мой конек, мысль привычно и неизменно от меня ускользает. Настолько же непросто мне выразить и то состояние, в котором все мы пребывали: полное непонимание окружающей действительности и робкие попытки ее постижения посредством постижения самих себя. А вот внутри-то нас и обнаружились главные потемки.
Отступать было уже нельзя — гордость не позволила бы. Да бог с ней, с гордостью! И не хотелось, поверьте, отступать. Наши взоры устремлялись вперед. Но что ждет нас там, впереди? Не сумасшествие ли все это? Если да, то почему мы, четыре такие непохожие друг на друга и не самые последние, хочется думать, личности, доверились его (сумасшествия) власти? Нет ответа.
Впрочем, это сейчас я ломаю голову над сотнями всевозможных ребусов и тестирую себя и своих друзей на вопрос здравости нашего рассудка. Тогда же мы вот так просто взяли и пустились в свое немыслимое путешествие. Путешествие по грани нормальности.
Демон привлекает наше внимание и тянется за рюкзаком. Мы наблюдаем. Расстегивает молнию; запустив руку внутрь, вытаскивает что-то черное — похоже на плотный чулок или ткань — и моментально натягивает себе на голову до самых плеч. На черном фоне вырисовываются розовый излом носа и фрагмент пунцовой щеки. Демон совершает поправляющее движение, и прорези попадают на глаза, светящиеся игривыми огоньками.
— Ну и что же это? — спрашивает Виктория.
— Как! Маска. Моя маска для налета.
— Впечатляюще, — отзывается Слива с нескрываемой ноткой сарказма в голосе.
— Это еще не все, — новоиспеченный гангстер вынимает из рюкзака не что иное, как боевой пистолет, и берет сначала меня, а затем Сливу на прицел. Все ошеломлены. У Сливы отвисает челюсть.
— Откуда? — спрашиваю я.
— Не важно.
— Заряжен?
— Расслабься.
Предупреждая возможные вопросы, хочу сразу оговориться. Хоть мы и живем в воюющем государстве, оружие в руках гражданского — криминал. Черный рынок, конечно, существовал, но клиентура там вертелась избранная ― в основном, имевшая какие-то свои завязки с «мундирами». Для нас же, молодых курсантов, играться с боевым пистолетом вне территории училища было, прямо скажу, дико. Возникало нелепое ощущение, будто мы вообще увидели оружие впервые и даже не представляем, для чего оно и как с ним обращаться. Но то, что это легкий источник больших неприятностей, объяснять нам было вовсе не обязательно.
Сливина голова моментально описывает оборот чуть не в триста шестьдесят градусов — озирается, нет ли кого поблизости.
— Убери, дурень. Кто-нибудь может увидеть.
— Ты уже видел. Придется «убрать» тебя, — смеется Демон, сымитировав выстрел в Сливу, но к предостережению прислушивается, прячет. Затем снимает и маску. — Что скажете?
— А что мы можем сказать? — у Виктории озабоченный вид. — Не нравится мне твоя затея, Демон, если честно.
— Что поделаешь, принцесса, — Демон закидывает ногу на ногу, он явно доволен собой. — Ваша цензура пропустила мою мечту, и не стоит к этому больше возвращаться. Подобное топтание на месте расхолаживает, лишает так необходимой нам сейчас уверенности. Разве вы не замечаете? Пора действовать!
— Послушай, Демон… — Слива поморщился, — мы не на спортивном состязании, и не надо заводить нас как перед схваткой какой-то.
Демон отмахивается от Сливы точно от назойливой мухи.
— Я готов хоть завтра пойти осуществлять задуманное, но мне хотелось бы видеть, что и вы движетесь к заветной цели. Понимаете? Я не могу замкнуться только на своих заморочках. Мне не менее важно, что с вами! — Демон на секунду задумывается, а затем с озорным выражением лица обращается ко мне: — Ты что скажешь, писатель? Пару глав-то начиркал уже?
— Отстань.
Демон выхватил у меня бычок, приклеил себе на губу в уголке рта, взъерошил волосы и, вылупив совиные белки, пустился малевать рукой по воздуху, изображая не в себе от творческого экстаза истерично пишущего человека.
Мы вяло рассмеялись, хотя клоунада была отменная.
— Ну так что? Роман грозится стать бестселлером?
— Демон, какая же ты собака, — говорю незлобиво, не в силах сдержать улыбки.
Поднимаюсь с травы, чтобы хоть немного размять затекшие от неудобного сидения ноги и, подойдя к Демону, прошу снова показать маску. «Гляди, не жалко», — сдержанно усмехнувшись, протягивает мне тряпицу. Маска из тонкой, прочной и приятной на ощупь материи. Долго и задумчиво верчу ее в руках.
— Сделай мне такую же. Я пойду с тобой, — сообщаю во всеуслышание. — И не будь впредь таким нетерпимым по отношению к нам. Мы не отступим, ты же знаешь. Просто не должно это быть так сразу. Да и тебя мы никуда не отпустим, пока не прочувствуешь до конца всю громаду предстоящего шага! Понял, о чем я толкую?
