пистолеты, — поспешили вслед за Демоном. Полуобернувшись, Демон бросает на нас гневный взгляд.
— Уберите стволы, черт! Сами поймете, когда достать… А вот тогда уж не опоздайте, вояки грешные…
С самого утра погода пасмурная.
Предаваясь сплину, эти утренние часы я коротал лежа на диване — слушал по радио сводки из зоны боевых действий. Вроде бы положение оптимистичное… если не девяносто пять процентов заведомой лжи. Дураку и то понятно.
Ворочаюсь с боку на бок. Елки-палки, даже на занятия идти не надо! Аттестат об окончании училища уже дней пять как валяется на полу под стопкой газет и рекламных проспектов, из тех, которыми не устают забивать почтовый ящик рассыльные. Конечно же! Мне просто необходимо прикупить шкаф-купе и установить пластиковые окна за полтора месяца до призыва… О чем это ты, остряк доморощенный?.. Ах да… Я небрежен, но небрежность моя тошнотно «аккуратная», деланная. Ломаю, зная как починить… теряю, и держу в голове, где искать… Кажется, что живешь сердцем, порывом, а взглянешь на мелочи, из которых сплетается твоя действительность, и содрогнешься ― ты ведь самый что ни на есть пес на цепи!.. Вот какие развеселые мысли неотвязно лезут в голову!
Продолжаться так не может. Глаза ретиво ищут телефон — решаю обзвонить ребят.
Начинаю с Виктории… У ее матери от непогоды разнылись кости, и Виктория останется за ней ухаживать. Приготовить, принести, отнести — и все в таком роде. «Ладно, Вик, счастливо. Завтра созвонимся».
Слива… Сливе нужно заняться покупками для «своих женщин» и уборкой по дому. «Что, обязательно сегодня?.. Ты же вчера бегал по магазинам… Ну, понятно. Бывай. Созвонимся».
Первый раз за все это время заставляет задуматься на свой счет и просто-таки переклинивает краеугольная мысль: «Мы же не одни в этом мире. У нас есть близкие люди. Мы что-то для них значим, и они в чем-то от нас зависят». Отец, кстати, просил меня сегодня сходить заплатить за электричество…
Разве имеем мы право…
«Прочь, прочь, прочь! — пытаюсь оградить свой разум от этих нелицеприятных, съедающих заживо размышлений. — Осень на носу! И все, что мы для них значим, в чем зависим от них, а они от нас… все оборвется в одночасье». Суровая, зато правда. Вот так!
За окном темнеет будто ночью и раздаются раскаты грома. В стекло мелко и нервозно забарабанил дождь.
Я вспоминаю кота, который жил у нас во времена моего детства. Сейчас бы он стрелой залетел на диван. Дрожа всем телом и порыкивая как щенок, ткнулся бы своей пушистой мордочкой, просочившись снизу под рукой, в успокоительно пахнущую «хозяином» подмышку. Ох и боялся же грозы маленький мошенник! Воспоминание вызывает во мне умиление — но с грустинкой.
Кота (его звали Орбиром — составное имя из цветов разных глаз: один оранжевый, другой бирюзовый) загрызла соседская собака. И я, ребенок, все это видел. Подбежала, схватила, словно игрушечного подкинула в воздух над головой… клац! — бедняга так и обмяк в ее громадных сомкнувшихся челюстях. Ревел, помню, от души. Орбир остался первым и последним существом, за которое я позволил себе быть в ответе. Соседей, хозяев пса, несколько лет спустя в собственной квартире посреди ночи арестовали «мундиры». Причину ареста я запамятовал, а соседей с тех пор больше не видел. Собака же осталась мыкать свою собачью долю на улице, а вскоре ее убили взрослые ребята с соседнего двора. Такая вот цепочка человеческих и звериных несчастий получилась, подумать только. Если продолжить ее дальше, то двое из тех мальчуганов, что забавы ради расправились с псом, погибли — долетали слухи — на войне. Про третьего ничего не знаю. А четвертый (сын главного архитектора нашего города, которого по сути мы должны благодарить за «недостройки») — теперь «мундир», и бед никаких, сдается мне, не ведает.
Небо на две половинки, напустив по стыку трещин, разрезает молния. Не больше чем на секунду зажигается день, а затем все меркнет, и дождь стучит в стекло уже настырнее.
Остался Демон. Набираю номер его телефона.
— Алло.
— Привет, Демон.
— Здорово, дружище! — горланит в трубку.
По разухабистому тону понимаю, что он выпивши. А ведь нет еще и полудня…
— Чем занимаешься, если не секрет?
— Накинь что-нибудь от дождя и выруливай на улицу! — вместо ответа на мой вопрос прытко «отдает распоряжение» Демон.
— Какие планы? — заинтересовываюсь.
— Двинем в «недостройки»! — выкрикивает. Тут же в полголоса, заговорщицки: — Вдвоем, без балласта.
Если под «балластом» он имеет в виду Сливу и Викторию (а это так), то мне немного обидно за них и стыдно за Демона. Но не цепляюсь. Что-то, значит, нетривиальное задумал.
— Хорошо. Через пятнадцать минут буду на бульваре.
— Давай. — Вешает трубку.
Если бы утро не выдалось таким угрюмым, если бы меня не доводили до безумия мои внутренние диалоги, от которых хоть в петлю лезь — остался бы дома. Но достав из гардероба отцовскую, не по размеру себе куртку (своей найти почему-то не смог) и пристегнув к вороту капюшон — я, сами понимаете, пошел.
Демон, собрав волю в кулак, решил пока не пить, проветрить голову. Но из командных понятий — чтобы я хоть немного подтянулся к его состоянию — захватил с собой бутылку какой-то подозрительной сивухи. Сразу, точно эстафетную палочку, вручил ее мне и, не сводя взгляда, ревностно ожидал пробы: как я буду крякать, трясти челкой, как скажу что-нибудь смешное и с надрывным матерком. Алкоголь был крепкий, с замшелым запахом. Во рту от него вязало словно от ядреной хурмы.
— Ну что, тронулись?
— Айда!
На прогулку товарищ мой выбрался в резиновых сапогах и потрепанном коричневом плаще с кустарно пришитым капюшоном совершенно другого цвета, носатым и огромным как два моих. За спиной висел рюкзак настолько туго набитый, что, вкупе со всем остальным, Демон производил впечатление странника, навсегда покидающего родные края.
Дорогой мы все больше молчали. Поначалу я выпивал неохотно — в основном для того, чтобы пресечь возможные наскоки со стороны Демона. Но незаметно для самого себя так увлекся, что в «недостройках» оказался изрядно захмелевшим.
На шестой этаж пристанища охоты подниматься не возникло — вернее, это Демон не захотел подниматься, а я с ним просто согласился — и мы кликнули Аборигена с улицы. Из окна осторожно высунулось заспанное, как всегда, лицо.
— Абориген, спускайся вниз!
— А что такое?
— Давай живей! — отрезал Демон.
По-прежнему поливал дождь, и, скинув капюшоны, мы укрылись под козырьком подъезда. Закурили. Я все еще не знал цели нашего прихода. Спросить, естественно, подмывало. Докурив, тушу бычок о стену так, что фильтр лопается.
— Зачем мы все-таки притащились сюда в такую погоду?
Демон выдержал эффектную паузу. Пристально посмотрел.
— Ты действительно хочешь пойти со мной, Гоголь?
— Куда?
