— Пусть откажет, если ему так хочется! Тогда я направлю свое требование в правительство, уж они- то не смогут мне отказать.
— Не смогут? И что же дает вам такую уверенность, сэр?
— Начнем хотя бы с того, сколько снаряжения я потерял, находясь на действительной службе! Семь комплектов. Мадам, вы только вдумайтесь — семь комплектов общей стоимостью тридцать тысяч фунтов стерлингов… и некоторые из них еще не до конца оплачены…
— Эдуард, mon ami, а не лучше ли нам просто постараться жить попроще? Нам вовсе не нужно сразу четыре особняка, и я готова отказаться от назначенного тобой содержания в тысячу фунтов…
— Довольно, мадам, это не разговор! Почему мы должны жить как нищие? Как какие-то захолустные сквайры. Я принц и хочу жить как принц. А что касается вашего содержания… я всегда сожалел, что оно слишком маленькое. Мой брат до сих пор выделяет миссис Фитцхерберт шесть тысяч фунтов, даже теперь, когда они расстались…
— Но он регент, сэр…
Эдуард все же проявил непреклонность, и письмо было отправлено. Ответ пришел от премьер- министра графа Ливерпуля — Георг счел ниже своего достоинства ответить сам. В письме сообщалось, что в помощи Эдуарду отказано.
Не успокоившись, Эдуард решил обратиться к министру внутренних дел лорду Сидмуту, занимающему пост премьер-министра во времена гибралтарского дела. Наверняка тот сможет припомнить блестящую работу Эдуарда в Гибралтаре! Но лорд Сидмут смог припомнить только чрезмерную суровость и жестокость герцога и выразил сожаление о том, что не может предложить ему помощь.
Тогда Эдуард предпринял последнюю попытку и направил в правительство счет на утраченное снаряжение с требованием компенсации. На это ему пришел сжатый ответ, в котором говорилось, что армейский устав не предполагает оплаты такого рода утрат.
На помощь в конечном счете пришел Роберт Оуэн, для начала поддержавший Жюли во мнении, что им нужно снизить расходы и постараться жить по средствам, если, конечно, его высочество не хочет оказаться в долговой яме.
Кроме того, мистер Оуэн предложил Эдуарду передать семнадцать тысяч из своего годового дохода двум его доверенным лицам Уильяму Аллену и Джозефу Хьюму. Эти люди, оба весьма состоятельные и надежные компаньоны по бизнесу, должны были постепенно выплатить долги герцога в течение шести лет.
Жюли пришла в восторг от этой идеи. Всего через несколько лет Эдуард будет свободен от долгов!
— Но выходит, на жизнь мне остается только семь тысяч фунтов!..
— Этого достаточно, сэр. Который из особняков мы бы хотели оставить?
Эдуард тяжко вздохнул:
— С Касл-Хилл я расстаться не могу…
— Значит, Касл-Хилл. А теперь давайте подумаем, сэр, нужно ли нам такое обширное хозяйство и столько прислуги.
— А дальше ты предложишь мне возить на тележке уголь, а еду будешь готовить сама.
— Кстати, сэр, это был бы любопытный опыт… но если серьезно, я не вижу необходимости держать более одной кареты.
— Я вижу, твоя фантазия разыгралась, женщина. Я, конечно, люблю пешие прогулки, но как принц и джентльмен…
— И зачем вам такое количество лошадей, сэр? Я знаю, что вы любите верховую езду, но ведь вы все равно не сможете ехать на всех лошадях одновременно.
Споры длились еще несколько дней, временами со всей серьезностью, но чаще шутливый настрой Жюли помогал облегчить суровость перспективы. Теперь им предстояло жить только в Касл-Хилл, у Эдуарда осталась одна лошадь, а Жюли снизила содержание до четырехсот фунтов.
Предпринятые меры пользы не принесли. Стараясь из последних сил держаться в рамках обещанного, лишив себя почти всего, что составляло понятие достойного существования, Эдуард все равно не мог укладываться в семь тысяч фунтов в год. Таким образом ему не оставалось ничего, кроме как покинуть Англию и поселиться на континенте, где жизнь была гораздо дешевле. Оставив Жюли паковать вещи, Эдуард поехал в Брюссель, где ему удалось найти подходящий домик за низкую плату. Домик, правда, оказался весьма запущенным и явно требовал ремонта и отделки. Позабыв о том, что приехал в Брюссель экономить деньги, Эдуард занял большую сумму для того, чтобы привести новое жилье в соответствие со своими запросами и вкусами Жюли.
Любовные проблемы принцессы Шарлотты разрешились сами собой. Теперь она звалась так — ее королевское высочество принцесса Кобург-Саксонская.
В огромной темно-красной зале Карлтон-Хаус, где только что состоялась торжественная церемония бракосочетания, Эдуард внимательно разглядывал всю свою семью — крошечную, миниатюрную матушку, беспрерывно подносящую к носу нюхательный табак, стоя бок о бок с регентом, грузным и тучным, но все же блистательным во всем великолепии фельдмаршальской формы, своих братьев герцогов Йоркского и Кларенского (они успели порядком поднакачаться бренди и едва держались на ногах), своих сестер, буквально утопающих в бриллиантах, почему-то не скрадывающих их жалкого и трогательного вида. Унылое зрелище представляли собой его несчастные сестры. И почему они до сих пор не вышли замуж?
Зато, глядя на невесту, Эдуард всякий раз чувствовал словно комок в горле — так прекрасно она выглядела в роскошном подвенечном платье и драгоценностях и сияла от счастья. Эдуард искренне радовался за нее. Ведь, выйдя замуж, Шарлотта освобождалась от тирании, распутства и разврата, царящих в Карлтон-Хаус. Леопольд сделает ее жизнь счастливой. Бедная девочка была лишена радости видеть родную мать на собственной свадьбе — Каролина скиталась где-то на континенте, выставляя себя посмешищем.
Эдуард вдруг заметил, что Шарлотта пытается привлечь его внимание. Когда он подошел, девушка взяла его под руку и отвела в сторону.
— Дядя Эдуард, мне ужасно хочется поблагодарить вас за все, что вы сделали. Если бы не вы, я бы не вышла замуж и жила в тоске…
— Не надо больше ничего говорить, Шарлотта. Я счастлив за вас обоих…
— Единственное, чего мы с Леопольдом хотим, дорогой дядя, — это как-то помочь вам… — Замолчав, она топнула ножкой и нерешительно продолжила: — Мы с Леопольдом подумали… если бы вы женились на его сестре Виктории, из вас получилась бы блестящая пара. Она вдова… и ей всего тридцать. Леопольд все бы уладил…
— Пожалуйста, принцесса!.. Я не хочу жениться.
— Я знаю, что мадам де Сен-Лоран мила и очаровательна, но если бы вы женились…
— Принцесса, я вынужден просить вас не говорить больше ничего! Мне неприятно слушать такие слова!
Она пожала плечами:
— Хорошо. Я просто хотела помочь. Вы ведь не обиделись, правда?
— Неужели кто-то может обижаться на вас, да еще в день вашей свадьбы?! Давайте не будем больше говорить об этом. Просто забудем, и все.
Но сам Эдуард не забыл об этом разговоре. Уже сидя в карете, он вдруг понял, как все выглядело. Шарлотта сказала: «Мы с Леопольдом…» Значит, они обсуждали это? Как неблагородно и низко с их стороны! Особенно со стороны Леопольда. Ведь он был гостем Жюли, она радушно принимала его у себя в доме, проявила к нему сочувствие, утешала и подбадривала в любовных делах, а он, оказывается, все это время строил планы, как разрушить их жизнь с Жюли и женить Эдуарда на своей вдовствующей сестре! Да провались он пропадом, этот низкий человек!.. Да и вообще все они, и мужчины и женщины, пусть катятся ко всем чертям! Больше никому и никогда он не позволит вмешиваться в свою жизнь!
После того как отыграли свадьбу в королевском доме, светская жизнь в Лондоне потекла вяло и уныло, особенно для Эдуарда и Жюли, коротающих время до предстоящего вскоре отъезда в Брюссель.
