мобилизовать электорат в сегодняшней Чечне».
…Как бы российские политики ни пытались использовать влияние и связи Джемаля в исламских регионах, он упрямо идет к собственной цели. И убеждает, надо сказать, довольно красноречиво. «Ленинский большевизм, – говорит, – выиграл потому, что идеологически был непротиворечив. Сталин потерпел крушение, отказавшись от пролетарского интернационализма в пользу советского народа. Гитлер проиграл по той же причине – его программа была эклектичной».
Что ж, Джемаль – признанный интеллектуал, и его программа-максимум по созданию «Всемирного исламского государства», наверное, «методологически выстроена» безупречно. И вполне может статься, что исламский фундаментализм на какое-то время укоренится в кремлевских коридорах.
Но, не теряя времени в пустом ожидании, Джемаль порой спускается с политического Олимпа, чтобы ощутить биение «неистовых арийских сердец». Собственно, что отделяет его от наших православных неонацистов? Ничего, кроме сотни проштудированных книг, написанных идеологами ультраправых. Но молодые, пытливые тянутся: печатают в своем журнале статьи Юлиуса Эволы «Фашизм с точки зрения правых», Алена де Бенуа «Загадка Гитлера» и многое другое, прочитанное и переведенное Джемалем еще 20 лет тому назад.
И мальчишки со свастикой, проникаясь идеей, ответствовали на той же презентации «Нации»: «Мы придем к власти любым путем, если надо – террором». А их наставник – в унисон: «Месть – это законное действие, единственное, что гарантирует нам сохранение достоинства, жизни и имущества. Басаев, захвативший заложников в Буденновске, действовал совершенно адекватно…»
В разговоре со мной Джемаль, вальяжный, постоянно уверенный в себе, вдруг задумался:
– Может, Россия – неудавшийся эскиз?.. Дело не в том, что погибнут люди, а в том, что погибнут зря.
Глава 8
Власть гнилых чувств
Кремль ловко манипулирует идеологиями, партиями и религиями, используя низменные инстинкты человека. И этим современная власть похожа на своего биологического предка – коммунистическую империю, зачатую на революционных лозунгах рая земного – «религия – опиум для народа», «грабь награбленное» и т. п. Василий Розанов сравнивал революцию с «собакой на цепи, сплетенной из своих же гнилых чувств», ибо, по его выражению, «в революции нет радости… она механична…она будет все расти в раздражении» и никогда не будет иметь «спелого, вкусного плода».
Мощная волна дремучей пошлости смяла, рассыпала и, разлившись по евразийскому пространству, поглотила дары уникальной тысячелетней цивилизации. Уже в начале двадцатых годов XX века, совместными усилиями властей предержащих и беснующейся толпы, мессианская идея о Граде Китеже и небесная красота византийского храма выродились в пошлый грабеж и в эстетику толстозадых ударниц на постаментах. Народ внес на руках в кремлевские чертоги новый тотем, избранный по своему образу и подобию, а на площадях установил безобразные бронзовые идолы.
В брежневскую эпоху «развитого социализма» общественный тонус «совка» с трудом поддерживался худосочной идеологией «противостояния мировому империализму». И как следствие – два десятилетия брежневской духовной анемии подготовили и в конце концов спровоцировали быстро прогрессирующий маразм «перестройки». Горбачев победоносно довершил большевистскую суперакцию, начатую в 1917-м. «Новое мышление», «общечеловеческие ценности», «правовое государство» и прочие изобретения коммунистического истеблишмента сожрали остаток здоровых сил общества. В периферийных республиках бывшего Союза возобладал национализм – «видоизмененное (по выражению Константина Леонтьева) только в приемах распространение космополитической демократизации».
С разрушением коммунистической империи Евразийское Пространство превратилось в мусорную свалку, над которой в поисках сочной тухлятинки реют стаи мутантов «революционного буревестника». А над ними распростер крыла причудливый фантом, кошмарный сон старика-маразматика – первый российский президент Борис Ельцин. Новый порядок сошел на старый, как стервятник на труп.
Тон в посткоммунистическом обществе стали задавать идеологические шарлатаны, вовремя покинувшие высшие партийные школы, высокопоставленные сикофанты из дипломатических ведомств и политические маргиналы. Всю эту разномастную сволочь сплело в плотный клубок единственное – стремление к стяжанию, но не духа, а блестящих побрякушек, грудою сваленных на западных барахолках, в том числе интеллектуальных. Почвенников, патриотов и национал-большевиков вряд ли можно назвать приятным исключением, ибо их духовная идиотия затмевает по-человечески понятные пороки «либеральной и демократической общественности».
Государственная власть, большинства общественно-политических движений, церковные институты – все несущие конструкции посткоммунистической России, саморазрушившись, окончательно ввергли общество в примитивное плазмообразное состояние, лишенное какого-либо энергетического потенциала и духовного иммунитета. Хаотичное броуновское движение элементарных частиц, бесцельно снующих по одной шестой части земного шара – вот что представляет собой сегодняшнее наше общество. «Се, сатана просил, чтобы сеять вас, как пшеницу». В России, как и предрекал Розанов, воцарилась власть «гнилых чувств».
Описанный анамнез русского коммунистического и посткоммунистического общества требует точного диагноза. Он уже установлен – и весьма образно – оптинским анахоретом Константином Леонтьевым в письме к Василию Розанову:
«Ischuria значит полное и решительное задержание мочи. Неправильное, трудное испускание называется disuria. Disuria пренебреженная ведет к ischuria. Ischuria, если не прекратится никаким средством, влечет за собой скорую или крайне мучительную смерть: или от разрыва мочевого пузыря, излияния мочи в полость живота, и острого, в высшей степени болезненного воспаления брюшины (peritonitis acutissima); или от заражения крови обратно всасывающейся мочею (uremia); при этом бред, иногда бешеный…» (14 августа, 1891 г.)
Мочой, вызвавшей ischuria, а затем peritonitis acutissima в организме русской государственности, на самом деле является непреодолимое желание обогащения любым путем, которым оказались охвачены ельцинско-путинские элиты.
…Откуда пришли олигархи? Кто они? Видимо, сама теплота гниения приманила их из ночного мрака. С нахально-пронзительным блеском в глазах, повизгивая от нетерпения, олигархи обступили недвижное тело. В один присест они сожрали едва пульсирующую советскую промышленность, выгрызая из нее мягкие ткани индустриальных гигантов и нефтяных промыслов. Мёртвого слона в джунглях падальщики объедают до костей за два-три дня. Российские богатства догрызали не один год. Если «насилие – повивальная бабка истории» (Маркс), а «пролетариат – могильщик капитализма» (Ленин), то «олигарх – падальщик социализма». Так олигархи стали последним звеном советской пищевой цепочки.
Ваучерная приватизация позволила выкупить за бесценок государственную собственность. Залоговые аукционы довершили пиршество, позволив узкой группе близких к власти лиц прибрать к рукам по дешевке лакомые куски национального достояния – нефтяную и газовую промышленность, металлургические комбинаты. Приобретение активов по бросовым ценам, да еще на деньги, заимствованные у государства, – главный источник обогащения олигархов. Переход нефтяных предприятий и естественных монополий, особенно таких, как «Газпром» или РАО «ЕС России», в частную или полугосударственную собственность означал появление долларовых миллиардеров. Собственно, происходило назначение отдельных лиц олигархами.
Получив возможность выхода на внешние рынки, олигархи стали гнать сырье на экспорт. Высокие мировые цены, заниженный валютный курс рубля, отсутствие государственного контроля позволяли быстро обогащаться, тем более что налоговая и таможенная системы не были отлажены. Присвоение природной ренты было еще одним источником сверхдоходов.
