— Антониетта, мне бы не хотелось перебрасывать тебя через свое плечо на глазах у наших семей и уносить наверх, но одно упоминание о моем детстве и это произойдет.
Радость кружилась в ней. Как она вообще когда-либо до этого обходилась без восторга общения? Без чистого веселья Байрона в своей жизни?
— Ты не посмеешь. Я, как известно, знаменитая пианистка. Невероятно респектабельная. И вещи, подобные этому не произойдут.
— Тебе посчастливилось стать
— Если ты собираешься вести себя как ребенок, я просто дождусь, пока не останусь с твоей сестрой наедине и не выспрошу у нее все до единой унизительные детали твоего детства. Я также расскажу ей о твоей склонности всем распоряжаться и
Байрон снова взял ее за руку. У него не было намерения позволять Элеанор оставаться наедине с Антониеттой хоть на минуту.
— Я тебе говорил, как мне нравится, как ты смотришься в этой юбке?
— Нет, но можешь, если тебе так хочется. Перед твоей семьей я хочу хорошо выглядеть.
— Ты выглядишь красивой. Соблазнительной. Я готов прямо сейчас унести тебя, — с надеждой проговорил он. Сознательно он вызвал картину этого в своей голове, уделяя огромное внимание деталям: обнаженная Антониетта лежала, вытянувшись на постели, ее волосы шелковистым облаком рассыпались по подушке. Его голова находилась меж ее ног, в то время как она извивалась от страсти.
Кровь прилила к ее щекам, и Антониетта обмахнула себя.
— Перестать сию же минуту. Твоя семья вот-вот придет, а у меня есть еще дела, которые необходимо закончить.
— Я полагал, что твоя работа состоит в заботе обо мне, — под прикрытием ближайшего предмета мебели, Байрон прижал ее раскрытую ладонь к переду своих брюк. Он уже был твердым, как камень.
Антониетта потерла ладонью толстую выпуклость.
— Бедный bambino, такой забытый. Если бы ты не сбегал, оставляя меня спать в одиночестве, я, может, и больше посочувствовала бы тебе, — ее пальцы пробежали по его напряженной длине, мучая обещанием. Ее зубки укусили его за подбородок. — Раз такое дело, я должна… нет, — она поспешила прочь, смеясь, ее длинные юбки закручивались вокруг ее лодыжек. — Куда подевалась Хелена? Она должна была проверить, чтобы каждая комната была тщательно прибрана. Что если твоя семья захочет осмотреть палаццо?
Байрон обнаружил, что ходьба может причинять боль.
— Ты не можешь вот так уйти и оставить меня мучиться, Антониетта, — ее смех был мягким и таким заразительным, что он и сам заулыбался. — Перестань беспокоиться. Моя семья придет, чтобы познакомиться с тобой, Антониетта, а не для осмотра палаццо. И то, что ты выбрала на обед, не будет иметь никакого значения. Ты очаруешь их. Поверь мне. Я очень долго искал тебя, и они в восторге, что, наконец-то, нашел. А Хелена умчалась, чтобы найти пропавшую скатерть.
Он замедлил свой темп, идя рядом с ней через широкий холл. Когда они приходили мимо музыкальной комнаты, что-то упало на мраморные плиты. Они услышали, как это раскололось на части и рассыпалось по полу.
Антониетта с тревогой повернула голову на звук шума.
— Что это? Надеюсь не еще одна проблема? Твоя семья будет здесь с минуты на минуту.
— Никто не должен находиться в твоей музыкальной комнате. Я полагал, это только твои владения, — его голос был тихим. Шепотом, не более.
Антониетта застыла. Ее разум был так занят предстоящей встречей с его семьей, что она не задумалась, что кто-то может рыться в ее работах.
— Вероятно Винсент. Ему так скучно без маленькой Маргариты, с которой можно поиграть, — Винсент никогда не входил в ее личную музыкальную комнату. Комнату, с ее совершенной акустикой, вход в которую был запрещен для всех в доме, когда Антониетта сочиняла, что происходило практически постоянно.
— Сомневаюсь, что это мальчик. Оставайся здесь с Кельтом, — Байрон просканировал ее музыкальную комнату. Он точно знал, кто отчаянно перерывает музыкальные партитуры.
Антониетта задохнулась.
— Марита, — она уловила картины прямо из сознания Байрона. — Она, должно быть, ищет отрывок Генделя. Я не останусь здесь, в то время как ты противостоишь моей золовке. Если она предает мою семью, я хочу знать об этом.
Байрон был поражен. Антониетта входила и выходила из его сознания с опытностью эксперта. Телепатия была естественна для нее. Она совсем не боялась этого.
— Судя по звукам, на пол свалился стакан. Мне вовсе не хочется, чтобы ты поранилась.
— Я ношу туфли.
Он бросил взгляд на гладкую итальянскую кожу.
— Сандалии с открытыми носками. Это не считается обувью.
Она издала полный раздражения звук. Она оделась самым тщательным образом, желая выглядеть перед его семьей как можно лучше. Но все, казалось, пошло не так. А теперь и Марита роется в ее музыкальной комнате.
Байрон двигался молчаливо, скрывая их присутствие от Мариты. Он видел, как женщина открывает шкаф за шкафом и обыскивает их содержимое.
—
Марита тихо плакала, бормоча молитвы и роясь в бумагах и партитурах.
— Я надежно спрятала Генделя, — заявила Антониетта.
Байрон торопливо раскрыл их присутствие, когда Марита развернулась. Она издала пронзительный писк и закрыла лицо руками.
— Не плачь, — приказал он, обрубая слова и едва сдерживая себя.
— Зачем ты это делаешь, Марита? Ты Скарлетти. Если ты и Франко нуждались в деньгах, то почему не подошли ко мне? — сердце Антониетты ныло. — Я не понимаю.
— Франко ничего не знает об этом. Не может знать. Пожалуйста, Тони, ничего не говори ему об этом.
Удар большого дверного молотка в главную дверь эхом разнесся по всему палаццо. Антониетта вцепилась в руку Байрона.
— Это они. Нам срочно нужна горничная, чтобы быстренько убрать здесь стекло.
— Что ты собираешься делать, Тони? — потребовала ответа Марита. — Если ты скажешь Франко, что я сделала, ты разрушишь мой брак. Он отошлет меня. Тебе прекрасно известно, что он это сделает.
— Не могу ничего сказать относительно действий Франко. Ты пыталась украсть бесценное сокровище из нашей семьи. Кому ты ее несла?
— Не могу сказать.
Образ замерцал в ее сознании. Ненависть окружала этот образ. Ненависть и страх. Будучи связанной с Байроном, Антониетта уловила облик из головы Мариты.
— Дон Демонизини? Ты передала бы сокровище Скарлетти в руки этого ужасного человека?
— Откуда вы узнали? Я ни слова не сказала. Я бы никогда не произнесла его имя вслух, имя самого дьявола, — Марита несколько раз перекрестилась.
Волны угнетения и страха затопили их со всех сторон. Бегущие шаги прогремели внизу по мраморному полу.
— Синьорина Скарлетти, путь милостивый Боже спасет всех нас, — Хелена вбежала в комнату, ее грудь тяжело вздымалась, дико размахивая руками в воздухе. — Мы нашли его. Мы нашли Энрико. Он в спускном желобе для грязного белья, завернутый в вашу прекрасную скатерть из ирландского кружева.
Вслед за Хеленой появилась юная горничная.
