Она не задумывалась над тем, чем обусловлены социопатические черты её личности, были ли они врождёнными или явились реакцией на суровое окружение; она этого не знала и знать не хотела. Ей просто нравилось делать гадости. Джил была скверной девчонкой — так ей внушали все, и она сама прониклась этим сознанием.
«Жатва», то есть лишение жизни детей и перенесение их душ в Междумир, началась для Оторвы Джил как способ утвердить своё положение в высшем эшелоне власти: сперва у Мопси Капоне в Чикаго, а затем при Мэри — ласковой, заботливой, добрейшей и милейшей Мэри Хайтауэр, которая так любила всех детей без исключения, так хотела уберечь своих маленьких сыкунов от большого злого мира, что с этой целью благословила Джил на «жатву».
Джил не вдавалась в размышления по поводу того, почему ей нравится «жать». Она знала лишь, что в том, чтобы совершать ужасающие преступления и при этом ещё и получать за них признание и похвалу, есть некое особое удовольствие. Скверная девчонка никому и ни за что не призналась бы, что на самом деле «жатва» вызывает в ней смешанные чувства. Она отлично справлялась со своей совестью: когда бы та ни подымала свою уродливую голову, Джил проворно загоняла её пинками обратно, напоминая себе, что она, Джил, только до тех пор чего-то стоит, пока занимается своим ремеслом.
И тут вдруг откуда ни возьмись явился этот кошко-фрик, раззявил свою мерзкую пасть и заставил Джил взглянуть на себя в новом свете. Джикс назвал её охотницей и сказал, что ничего в этом зазорного нет; ей надо лишь сойти с проторённой ею дороги и найти лучшее, более благородное применение для своих наклонностей. А ведь ей никто никогда даже единым словом не намекал на то, что с нею ещё не всё потеряно. Неужели он и вправду верит, что она может стать лучше?
Джил настигла Джикса в одной из многочисленных потайных комнат, скрывающихся в подземелье Аламо. Здесь когда-то где хранились сёдла — половина из них рассыпалась в пыль, а вторая половина перешла в Междумир.
— Что это тебе в голову стукнуло? — накинулась она на юношу-ягуара, прижав его к стене. — На кой тебе понадобилось оставаться здесь, с этими полоумными?
Джил была в полной уверенности, что застала Джикса врасплох, но в действительности он предвидел её нападение. Он мог бы избежать конфронтации, но не стал этого делать. Пусть она выпустит пар. К тому же это был их первый физический контакт...
— Мэри в их руках, — ответил он.
— Да какое тебе дело до Мэри?!
Джикс выскользнул из рук Джил, развернул её к себе спиной и крепко, но нежно захватил её в «замок».
— Ты знаешь обо мне не всё, — сказал он.
Джил пыталась вырваться, но он понимал — она трепыхается только для виду. Если бы действительно хотела, то легко высвободилась бы.
— Чего не знаю? Что тебя послали сюда твои боги-ягуары?
— Почти угадала. Его превосходительство и вправду считает себя богом.
— Что ещё за его превосходительство? Я думала, ты сам по себе.
— Вообще-то я этого в точности никогда не утверждал. Это твой собственный вывод.
Вот теперь показная борьба Джил перешла в настоящую. Джикс отпустил её.
— Я отдала свою монету, чтобы спасти тебя! За тобой должок, так что выкладывай всё начистоту!
— Очень хорошо. Но не сейчас. Здесь слишком много посторонних ушей.
И точно — пока они выясняли отношения, через комнату прошагало несколько Кошмаров, и все они обратили внимание на возню бывших пленников.
Джил нехотя кивнула.
— Ух, как же я тебя ненавижу! — прошипела она и вылетела из комнаты.
Сказать по правде, у Джикса имелось несколько причин, чтобы остаться среди Кошмаров. Захватить Мэри и доставить её к королю была только одной из них. Другая — музыкальный автомат. Было в нём нечто, что запало в ум Джиксу. Только окончательные идиоты станут поклоняться какой-то дурацкой машине, а Кошмары, хоть и не особо блистали интеллектом, но сумели как-то избежать длинной и загребущей руки его превосходительства. Может, причина как раз в Вурлитцере? Может, благоговение, которое грозные вояки испытывали перед этим механизмом, основано на чём-то действительно значимом?
Джикс знал: в Междумире существуют особые, символические явления и предметы. Они указывают на что-то запредельное, находящееся по ту сторону. Самый яркий пример — монеты: не принадлежащие ни миру живых, ни миру мёртвых, они служили средством перемещения душ дальше, в Неведомое, куда уходят все.
И были ещё китайские гадательные печенья — о них было известно даже на Юкатане, хотя там они появлялись не так часто. Все знали: их пророчества в Междумире всегда сбываются. Они точно указывали путь каждому отдельно взятому послесвету и никогда не ошибались.
Как-то раз Джикса заслали лазутчиком в одну банду послесветов в Мехико-сити — те собирали вокруг себя новоприбывших с целью возродить в Междумире Великую Ацтекскую империю со столицей в Теночтитлане. Благодаря помощи Джикса его превосходительство покорил мятежников, и лазутчика наградили одним гадательным печеньем из личных запасов короля. Это был не какой-нибудь простецкий кусок пресного теста. Печенье Джикса было глазировано белым шоколадом — в таких, как считалось, содержались наиболее значительные, судьбоносные предсказания.
«Ты их освободишь» — вот что сказало печенье Джикса.
Когда его превосходительство спросил, что там написано, Джикс ответил: «Боги-ягуары улыбаются тебе». Это был единственный раз, когда Джикс солгал своему королю. Пророчество постоянно маячило на окраинах сознания юноши, и он часто ломал голову, кого же это он должен освободить.
Вот так и с музыкальным автоматом. В нужный момент он сказал именно то, что должно было быть сказано — и это наводило на мысль, что Вурлитцер мало чем отличается от гадательного печенья.
Глава 17
Несколько дней спустя гроб со спящей Мэри таинственным образом переместился из спальной палаты междусветов в середину общего жилого зала. Никто не имел понятия, как он там оказался. Авалон, слишком гордый, чтобы признать, что в его владениях происходят вещи, над которыми он не властен, прикинулся, будто это его рук дело.
— Можете любоваться моей собственностью, — говорил он всем и каждому, — но трогать не смейте!
Среди любопытствующих был один маленький темнокожий мальчик. Он повсюду таскал с собой большую керамическую копилку в виде хрюшки — видимо, дорожил ею, словно единственным другом. Все звали парнишку Малыш Ричард[17]. Как-то Джикс застал его в зале; мальчик так таращился на Мэри, будто ожидал, что та вот-вот откроет глаза. Невозможно, конечно, — до её пробуждения оставалось ещё несколько месяцев.
— Вурлитцер предназначил ей прибыть сюда, — промолвил Малыш Ричард. — Это как в песне «Пусть будет так»[18]. Ну, ты знаешь, «Когда беды обрушиваются на меня» и так далее.
— Вурлитцер играл эту песню?
— Нет, — ответил Малыш. А потом добавил с абсолютной уверенностью: — Но сыграет, когда она проснётся.
Без сомнений, парнишка был вовлечён в группу заговорщиков, перенесших Мэри в жилой зал.
Кошмары, живущие по армейским законам, установили круглосуточное дежурство у гроба на случай,
