Ник был до того ошеломлён, что потерял дар речи. Хотя он всё так же ничего не помнил о своей прежней жизни, в его мозгу вдруг вспыхнуло воспоминание о том, как они всей семьёй ездили в Лас-Вегас. Он припомнил, как на него тогда обрушились краски, ослепили огни, оглушили звуки — всё смешалось в его голове, всё боролось за его внимание. Так вот, Город Душ был куда ослепительнее и оглушительнее, Лас- Вегас по сравнению с ним — просто скучный жилой пригород в сонное воскресное утро. Такое зрелище убило бы живого человека или по меньшей мере свело бы его с ума.
Но стоило Майки и Нику приглядеться повнимательнее — и перед ними открылась тёмная сторона этого вечного праздника. Танцорам, этим полным грации и ритма душам, не требовались голоса. Поэтому у них отсутствовали рты. Многочисленным уличным певцам, выводящим изумительные рулады, не нужно было смотреть на публику. Поэтому у них отсутствовали глаза. Художники, работающие с красками и формами, не имели ушей. А бродячие менестрели до того сроднились со своими инструментами, что те вырастали прямо из их тел.
— Ого! — вырвалось у Майки. Он даже чуть застыдился, что он, мастер по части создания всяческих возможных и невозможных монстров, только что воскликнул «Ого!».
— Ну... э... они, кажется... счастливы?.. — неловко произнёс Ник. — Это как у Мэри — «совершенный день», только в экстремальном варианте.
— В Городе Душ каждому находится место, — промолвил Джикс, оглядывая эту невероятную живую мозаику. — Но всё, что вы видите, разыгрывается не ради удовольствия самих послесветов, а ради развлечения короля. Весь этот праздник —
Они обошли громадный храм, и теперь перед ними возвышалась пирамида Кукулькана — божественного пернатого змея, чьё золотое изображение украшало каждую её грань. Тогда как живому миру пирамида представлялась кучей крошащегося известняка, здесь, в Междумире, её белоснежные камни были идеально гладки и сияли, словно серебро.
И тут наши герои остановились как вкопанные. Но не зрелище великой пирамиды заставило их сделать это, а объект, находящийся за ней.
— Ничего себе! — ахнул Майки. — Не может быть!
Он почувствовал, как его начинает в буквальном смысле выворачивать наизнанку, и сглотнул, еле удерживаясь от того, чтобы его внутренность, как некогда, не поменялась местами с наружностью.
— Это либо очень-очень хорошо, — проговорил Ник, — либо очень-очень плохо.
Там, пришвартованный к вершине великой пирамиды Кукулькана, висел самый большой дирижабль в мире. Да, в сердце Чичен-Ицы нашёл себе пристанище «Гинденбург». Его серебристая обшивка лучилась на тропическом солнце и выглядела так, будто сверкающему гиганту здесь самое место.
— Гм-м, — хмыкнул Джикс. — А вот этого тут раньше не было. Похоже, король раздобыл себе новое транспортное средство.
Глава 44
Запамятливому Королю была подвластна сила, способная установить ветровой барьер в мире, где нет ветра — с целью не допустить, чтобы некоторые предприимчивые личности пересекли Миссисипи.
Запамятливый Король мог говорить на любом языке, стоило ему только услышать его.
Запамятливый Король мог достать молнию с неба, чтобы заставить своё свечение сиять ярче, чем у любого другого послесвета.
Подобных сказок в Междумире было не счесть, но если дело касалось Яш-Куук-Мо, Великого Короля Срединного Царства, то все они оказывались правдой. Он существовал в Междумире много тысяч лет и давно забыл своё настоящее имя и свою настоящую жизнь... пока в один прекрасный день он вдруг не запамятовал, что он, вообще-то, не майянский король. И вот, пожалуйста — он стал королём. А раз он король майя, то самое подходящее место для его двора — это Чичен-Ица, залы и храмы древней столицы его народа. Ещё нужно объявить своими владениями все территории, которые когда-либо принадлежали майя. Король запамятовал, что у него на самом деле нет никаких законных прав на эти земли — и всё же благодаря магической силе его не-памяти каждый послесвет в тех краях проникся уверенностью, что Яш- Куук-Мо — его король, пусть он даже никогда не слышал об этом монархе и никогда его не встречал.
И разве королю майя не положено властвовать над небесами и сиять ярче всех остальных послесветов? Положено. И он стал властвовать и сиять, потому что запамятовал, что на самом деле ничего такого ему не полагается. Что касается языков — то это же вполне естественно, что он может говорить на всех языках, ведь он не упомнил ни одного языка, которого не знал. Точно так же обстояло дело и с летающими краснокрылыми духами. Король, происходивший от коренного населения Месоамерики, никогда не видел послесветов с рыжими волосами; поэтому когда они наконец объявились в его владениях, он нашёл их прекрасными, как красноголовый амазон в юкатанских джунглях. Король запамятовал, что у этих духов нет крыльев, так что все послесветы с рыжими волосами немедленно отрастили себе крылья того же цвета, что и волосы, и научились летать. Духам это занятие очень нравилось — разве что среди них невзначай попадался кто-нибудь, страдавший боязнью высоты.
Способность
К сожалению, король Яш не отличался богатым воображением, так что бoльшую часть своего времени он проводил, занимаясь традиционными майянскими видами спорта, а также в шумных праздниках и любовании собственным свечением.
Однако в эти дни его внимание было поглощено кое-чем совершенно новым.
Королевский кузнец уже много лет трудился над созданием скульптурного портрета его превосходительства из расплавленных монет, которые отбирались у всех прибывающих в его королевство зелёнышей. До последнего времени это творение даже и на статую не было похоже — так, что-то невразумительное, безголовое и безрукое, торчащее на солидном обсидиановом пьедестале. Для статуи попросту не хватало материала. Металлы в Междумире не плавились. Здесь все вещи были раздражающе неизменны. А вот монеты, которые вообще вели себя не так, как прочие предметы, плавились. Вставала проблема: где взять монеты? Пробовать запамятовать нехватку монет было бесполезно: сколько король ни старался, он не смог забыть, что у него не осталось ни одной.
И тут к нему на голову свалился гигантский воздушный шар, несущий на своём борту двоих чужестранцев с самым богатым даром, который когда-либо получал король Яш — целым ведром монет! Да и ведро-то было не простое: монеты в нём не кончались никогда. Как только оно пустело, достаточно было посмотреть куда-нибудь в сторону; при повторном взгляде на ведро, в нём снова оказывалось ровно столько монет, сколько вокруг толпилось душ. Королевский кузнец споро принялся за работу. Когда ведро пустело, король устраивал в храме Бога-Ягуара грандиозное празднество, ждал, пока ведро вновь заполнялось, а потом выбрасывал всех гуляк прочь из храма.
Королевский кузнец был здоровенным детиной, которому не повезло умереть с в синей маске лучадора[44] — эта штука закрывала всю голову, делая парня несколько похожим на палача. Никто не знал, как он выглядит под маской и никто никогда уже не узнает. Синий лучадор трудился не покладая защищённых рукавицами рук: плавил монеты, а по мере того, как металл остывал, раскатывал их в тонкие пластинки, потом крепил к скульптуре и с помощью молотка придавал ей совершенное сходство с королём.
«Мускулов добавь, — требовал король, потому что уже давно запамятовал, каким тощим и невзрачным был когда-то. — Боги будут довольны». Он говорил так, потому что король майя — это отражение богов, а значит, чем больше он польстит себе, тем сильнее будут радоваться боги. Во всяком случае, таково было убеждение короля. Наблюдение за ходом этого прожекта имело такую первостепенную важность, что бремя управления государством король свалил на своего визиря — пусть делает всё, что
