нее у дирижеров. Элена Кальдерон, которой хотелось поскорее уйти с места преступления, сказала:
— Наверное, она в артистической Ане. Хотите, я схожу взгляну?
— Да, будьте добры, — ответил Пердомо. — И заодно проверьте, как там мой сын.
Тромбонистка ушла, а Пердомо наклонился, чтобы рассмотреть шею жертвы вблизи, и оставался в этом положении полминуты. Затем выпрямился и сообщил дирижерам:
— На шее нет странгуляционной борозды, и это говорит нам о том, как действовал убийца.
— Борозды? — удивленно переспросил Льедо.
— При удушении с помощью веревки или скользящей петли на шее всегда образуется борозда, но здесь я могу отметить только гематому с левой стороны. Значит, ее задушили руками. Судебный врач сумеет все точнее определить после вскрытия, — объяснил Пердомо, — но, поскольку на шее нет ни отметин от пальцев, ни следов ногтей, я склоняюсь к мысли, что ее задушили предплечьем.
— А что написано у нее на груди? Вам известно, что это значит? — спросил маэстро Агостини.
— Года два назад я бы ответил «нет». Но поскольку в нашей стране фанатиками-исламистами совершается все больше преступлений, мы, сотрудники отдела убийств, познакомились с Кораном.
— Скажите же нам, что там написано! — нетерпеливо воскликнул Льедо.
— Собственное имя Иблис, это одно из имен, которыми мусульмане называют дьявола.
Агостини тут же вспомнил встревоживший его разговор с Ане Ларрасабаль перед концертом и пересказал его инспектору.
— Существует множество имен дьявола, — ответил инспектор. — Ваал, голову которого вы видели на скрипке, ханаанского происхождения. Греки пользовались словом
— Не знал, что мусульманский дьявол так похож на нашего, — заметил Агостини.
— Да, похож, вы верно сказали. Но не совсем такой же. Это не ангел, как Люцифер, а джинн, злой дух, созданный из огня. И он не пребывает в аду, как наш Сатана, потому что Аллах послал ему испытание, разрешив бродить по свету. Иблис воспользовался великодушием Аллаха, чтобы искушать людей греховными мыслями и фантасмагорическими иллюзиями. Хотя мусульмане верят, что в конце концов он неминуемо окажется в аду.
— Вы считаете, что преступление может быть связано с исламскими фундаменталистами? — испуганно спросил Агостини.
— Сейчас слишком рано выносить какое-либо суждение, — ответил полицейский.
— Но разве это убийство не может быть началом другой стратегии? — продолжил свою мысль итальянец. — До сих пор исламские террористы стремились убить как можно больше людей. Но поскольку благодаря принятым мерам безопасности им все труднее совершать новые теракты, возможно, теперь они пытаются привлечь к себе внимание путем выборочных убийств. Ане Ларрасабаль известна во всем мире, о ее убийстве будет сообщено в газетах и теленовостях всего мира.
— Могу вас заверить, что, как только прибудут мои коллеги из отдела убийств, мы обсудим с ними эту возможность.
— Скрипка всегда была связана с дьяволом, — вдруг сказал Льедо, который некоторое время не участвовал в разговоре. — Уже древние греки полагали, что каждое божество связано с каким-то инструментом. Например, примитивные флейты ассоциировались с Дионисом (в римской мифологии Бахус), Аристотель считал их безнравственными, потому что они приводили в возбуждение. Лира и кифара связаны с Аполлоном, богом солнца, поэтому им приписывалось целебное действие.
— А скрипка?
— Скрипка, инспектор, была изобретена только в шестнадцатом веке. Но она ведет свое происхождение от гораздо более древнего струнного инструмента, изобретенного арабами,
— Похоже, вы знаете об этом инструменте все, — заметил Пердомо с нескрываемым восхищением.
— Да, я дирижер оркестра, но по профессии я скрипач, — объяснил Льедо, выпятив грудь. — В шестнадцатом веке крестьяне начали использовать скрипку во время танцев, которые деятели Контрреформации считали безнравственными и непристойными; с тех пор ее связывают с дьяволом. И истории об удивительном могуществе некоторых скрипачей начали распространяться задолго до Паганини.
— Например?
— Например, Томас Бальцар, немецкий виртуоз семнадцатого века. Говорят, что после какого-то особенно эффектного его выступления один учитель музыки из числа зрителей наклонился, чтобы потрогать ноги скрипача и убедиться, что у него нет копыт, как у дьявола, поскольку был не в состоянии поверить, что человек способен извлекать из инструмента такие звуки.
Маэстро Агостини почувствовал, что тоже должен внести в разговор определенный вклад, и стал рассказывать о своем соотечественнике Джузеппе Тартини.
— Это был скрипач восемнадцатого века, написавший сонату «Дьявольская трель», вещь невероятно сложную. Некоторые полагали, что Тартини может сыграть ее единственно потому, что у него на левой руке шесть пальцев.
В этот момент их беседа была прервана появлением полицейских из группы убийств УДЕВ — отдела по расследованию особо опасных преступлений, — элитного подразделения судебной полиции, занимавшегося самыми сложными случаями, которые, предположительно, могли иметь широкий общественный резонанс. Детективов, прибывших практически одновременно с патрульной машиной Национальной полиции, возглавлял инспектор Мануэль Сальвадор, который не так давно стал работать в группе убийств, перейдя из подразделения по борьбе с наркотиками, и уже имел стычку с Пердомо из-за своего задиристого поведения и властных манер.
Прибывшие немедленно выставили вокруг полицейское ограждение и дали знать о случившемся судебной комиссии, в которую входили следственный судья, судебный секретарь и судебный врач. Сальвадор, как обычно, в пиджаке, накинутом на плечи, подошел к Пердомо и спросил, как будто дирижеров здесь не было:
— Что эти люди тут делают?
Пердомо объяснил, кто эти музыканты, и рассказал, что присутствие на концерте позволило ему оказаться раньше всех на месте преступления, на что коллега ответил:
— Какого черта ты разрешил, чтобы на месте преступления оказались люди, оставляющие здесь следы?
— Никто ничего не трогал, уверяю тебя, — ответил Пердомо.
Инспектор Сальвадор в первый раз соизволил взглянуть на дирижеров и сухо и резко объявил:
— Сеньоры, я вынужден попросить вас немедленно покинуть зал. Мой помощник проводит вас и запишет ваши данные на случай, если нам понадобится побеседовать с вами позже.
Затем, повернувшись к своему коллеге, сказал:
— Я веду это расследование, Пердомо, и, если тебе нечего больше мне сказать, ты можешь закрыть дверь с той стороны и больше не мешать мне работать.
Пердомо решил не поддаваться на провокацию и направился к выходу. Но, выходя из зала, обернулся и спросил Сальвадора:
— Не хочешь узнать, что значит слово, написанное у нее на груди?
Сальвадор, в отличие от Пердомо не соприкасавшийся с арабской культурой, прежде чем ответить, сбросил пиджак, пошарил по карманам, вытащил пачку жвачки и бросил пастилку в рот.
— Знаю, знаю, что оно значит, Пердомо, — шлюха, которая путается с мусульманами, что, не так?
