вас-там, а Номер Пятьдесят-Три. Здесь вы что-то вроде каторжника. Вы признаны виновным в преступном суициде, и на это указывают последние две цифры вашей основной частоты — пятьдесят три.
Бедный Алджернон был ошеломлен.
— Основная частота? — спросил он. — Боюсь, то, что вы говорите, находится где-то вне моего разумения. Я не имею ни малейшего представления о том, о чем вы говорите. Меня зовут Алджернон, а не Пятьдесят-Три.
— Вам придется многому научиться, молодой человек, — несколько резковато возразила сестра. — Оказывается, вы потрясающе невежественны для человека, который претендует на присутствие у него королевской крови. Но давайте прежде разберемся с этим. Кажется, вы полагаете, будто если некий принятый на Земле документ признает в вас титулованную особу, то вы сохраните ваш титул и здесь? Так нет же, не сохраните!
— Ах! — взорвался Алджернон. — Да вы, я вижу, коммунистка или что-то вроде того. Вы поддерживаете позиции коммунистов, если считаете, что никто не имеет права на особый статус, что, мол, все люди равны!
Сестра лишь развела руками, вздохнула и устало сказала:
— Вы и в самом деле невежда. Я докажу вам здесь и сейчас, что коммунизм — это преступная идеология, по крайней мере столь же преступная, как и суицид, потому что в то время как самоубийца убивает одного себя, то коммунизм — это преступление против целого народа, преступление против человечества. Коммунизм фактически есть раковая опухоль на теле мира. Мы не поддерживаем коммунистических идей, и рано или поздно коммунизм будет искоренен, поскольку он основан на ложных предпосылках. Но мы отклонились от темы нашего разговора.
Она поискала что-то в тех бумагах, что были у нее в руках, а затем, глядя прямо в глаза Алджернону, сказала:
— Нам придется отвратить вас от ужасной мысли о том, что если вы были когда-то титулованной особой, то останетесь ею навсегда. Давайте посмотрим на тот порядок вещей, который сложился на Земле. Вспомните об авторе многих пьес, который некогда жил в этом мире и которого звали Шекспир. Его пьесы всем очень хорошо знакомы, и люди играют те роли, которые он написал. Иногда в этих пьесах изображается какой-нибудь злодей, а иногда — король. Но я хочу подвести вас непосредственно к мысли о том, что люди посмеялись бы, узнав, что какой-то актер, играющий короля в трагедии «Гамлет», весь остаток своей жизни воображал себя королем. Люди приходят на Землю, чтобы сыграть свою особую роль в спектакле жизни, что позволит выучить уроки, которые им необходимо познать. Познав эти уроки и вернувшись в астральный мир, они, конечно же, избавляются от своей воображаемой личности, возвращаясь к своей естественной личности, которая определяется их Высшим Я.
Алджернон, а отныне Пятьдесят-Три, ответил, поежившись:
— Боже мой, Боже мой! Для меня нет ничего отвратительней, чем женщина — синий чулок. Когда красивая девушка начинает учить меня уму-разуму, это убивает во мне все мои побуждения.
— Вот и прекрасно! — сказала медсестра. — Ваши побуждения были мне неприятны, а теперь я ужасно рада, что остудила ваш похотливый пыл.
Она опять заглянула в свои записи, видимо, сверяя один документ с другим, а затем сказала:
— Вас направили не в тот Дом Покоя. Мне придется сопроводить вас в другое место, где пациентов содержат не столь долго, как здесь, поскольку в самом ближайшем будущем вам предстоит вернуться на Землю. Можно сказать, что здесь вы просто транзитный постоялец, и единственное, что мы можем для вас сделать, — это поскорее отправить дальше. Прошу вас следовать за мной.
С этими словами она встала и направилась к двери. Пятьдесят-Три, или бывший Алджернон, бросился вперед и с едва заметной насмешкой распахнул перед нею дверь:
— После вас, мадам! После вас, — произнес он.
Медсестра с достоинством прошествовала через дверь и столкнулась лицом к лицу с доктором, который как раз собирался войти.
— Ой, простите, доктор! Я не заметила вас, — воскликнула сестра.
— Ах, ничего, ничего страшного, сестра. Я прибыл, чтобы забрать Номер Пятьдесят-Три, поскольку члены Комиссии желают видеть его снова. Но, может, вы хотели бы что-то ему сказать, прежде чем он уйдет?
Медсестра улыбнулась доктору и ответила:
— Нет, я буду рада избавиться от него. Для человека в его положении у него чересчур цветущий вид. Я пытаюсь объяснить ему, что голубая кровь для нас не имеет значения, хотя она несколько лучше, чем кровь коммуниста. Но доктор, — быстро проговорила сестра, — после того как Комиссия закончит работу, ему придется направиться в Дом Транзитных Постояльцев. В распоряжениях обнаружилась путаница, и я полагаю, что именно поэтому он попал сюда. Вы проследите, чтобы его доставили в Дом Транзитных Постояльцев?
Доктор кивнул и сказал:
— Хорошо, сестра, я займусь этим. Затем он кивнул Пятьдесят-Три и сказал:
— Следуйте за мной. Мы уже опаздываем.
Сказав так, он повернулся и повел Алджернона (?) — нет, Номер Пятьдесят-Три — по коридору, которым они еще не ходили. По дороге наш бедняга, который выглядел совершенно удрученным, бормотал:
— Чистилище? Да, это истинное чистилище. До того как выбраться отсюда, я стану на несколько дюймов короче. Бродя по этим коридорам, я запросто могу истереться до самых коленок!
Доктор, который слышал его бормотанье, весело рассмеялся и остроумно заметил:
— Да, вы действительно станете намного короче, когда отправитесь отсюда, поскольку станете младенцем. В утробе своей матери!
Доктор и Пятьдесят-Три свернули в длинный коридор. Два охранника сидели по обеим сторонам от входа. Один из них слегка кивнул доктору и спросил:
— Это Пятьдесят-Три?
— Да, это он, — сказал доктор. — Вы и будете сопровождать нас?
Тот из охранников, что был справа, поднялся и ответил:
— Я пойду с вами. Пожалуй, не стоит тратить времени, не так ли?
Повернувшись, он бесшумно, но довольно быстро зашагал по коридору. Пятьдесят-Третьему и доктору пришлось прибавить шагу, чтобы угнаться за ним. Так они шли довольно долго. Пятьдесят-Три ужаснулся, когда обнаружил, что, хотя они прошли столь большой путь, коридор тянулся и тянулся бесконечно. И вот — хоть какое-то разнообразие: коридор разветвлялся. Охранник, или сопровождающий, — Пятьдесят-Три так и не понял, кто это был, — направился в левую часть коридора и, пройдя еще немного, вежливо постучал в дверь и отошел в сторону.
— Войдите, — послышался голос, и охранник быстро распахнул дверь, после чего доктор, Пятьдесят- Три, а за ними и сам охранник вошли в комнату, причем последний плотно закрыл за собой дверь.
— Проходите и садитесь сюда, пожалуйста, — сказал кто-то. Пятьдесят-Три прошел вперед и занял указанное ему место.
— Теперь мы должны поговорить о вашем будущем. Мы хотим, чтобы вы как можно быстрее вернулись на Землю в срок, соответствующий женским биологическим функциям! — произнес голос.
Пятьдесят-Три огляделся вокруг — он был буквально ослеплен ярким светом, что был в этом здании. Само здание было светлым, и к тому же его освещало множество мерцавших свечей, расставленных повсюду. Он с удивлением заметил, что одна из стен оказалась сделанной из матового стекла. По стеклу время от времени пробегали мерцающие разноцветные огоньки. Подобной комнаты он никогда раньше не видел. В ней ощущалась какая-то больничная строгость. Цвет ее был не белым, но имел чрезвычайно успокаивающий зеленоватый оттенок. Вокруг него сидели пять или шесть — он не смог сосчитать точно — других людей, одетых в зеленоватые халаты. Для него было весьма затруднительно определить, сколько всего людей было в комнате, поскольку время от времени одни входили в нее, а другие выходили. Но у него не было времени обращать внимание на мелочи, поскольку первый из присутствующих вновь обратился к нему:
— Я очень внимательно просмотрел и изучил всю предоставленную мне информацию и очень
