в шлюпки, русские бригантины навалятся на нас и всех потопят. Принять на борт двенадцать тысяч солдат потребуется неделя времени.
— Так что же делать?
Анкерштерн поманил Либекера к карте:
— Самое удобное место — Копорский залив. Там можно укрыться от шторма, и русские не обнаружат нас.
— Вы упомянули, адмирал, офицеров и солдат. А что же мне делать с лошадьми?
Анкерштерн зло зыркнул на Либекера:
— Пускай плывут к борту и поднимаются по штормтрапу. У меня, генерал, не конюшни, а боевые корабли.
В тот же день казачьи разъезды донесли Апраксину, что неприятель сворачивает лагерь и спешно двигается вдоль берега…
— Так и должно быть, знамо, попались на наживку, — потирал руки адмирал. — Наблюдайте за шведами на море, они скоро с якорей снимутся.
Через два дня шведская эскадра начала переходить в Копорский залив. Апраксин вызвал Фразера и Бахметева:
— Нынче мы в авантаже, надобно не упустить случай. Обложим Либекера на видимости. Когда он половину войск увезет, почнем его кусать. Шведы запаникуют, а там мы их и добьем. Малой кровью викторию добудем.
И здесь Апраксин переиграл шведского генерала. Когда большая половина шведов перебралась на корабли, началась паника. Охранение поняло свою обреченность и разбежалось по окрестным лесам.
Русские гренадеры вломились в центр лагеря, крушили все на своем пути штыками. Впереди бежал поручик Наум Сенявин:
— Ура-а, братцы! Бей шведа!
Свою бригантину он поставил на ремонт и отпросился у Боциса «помять бока шведу». Во время атаки шальная пуля прострелила ему ногу, но поручик не покинул поле сражения, колол шпагой неприятеля направо и налево…
Дело довершили драгуны, ударили с фланга из перелеска. Сначала шведы отбивались отчаянно, потом одна половина кинулась к переполненным шлюпкам, другая бросилась в лесную чащу. Атаке мешали тысячи трупов лошадей, убитых по приказу Либекера. А шведов полегло на копорском берегу больше тысячи, две сотни попали в плен.
— На море шведы обожглись, более не сунутся, — сказал Апраксин, глядя вслед поспешно снимающейся с якорей неприятельской эскадре. Авось и по сухопутью дороги им будут заказаны…
Из журнала Наума Сенявина: «Октябрь. В16 день г. адмирал был под Сойкиною мызою для провожания генерала Либекера. Он, шведский генерал, уехал на флот свой, а на позициях оставил майора и с ним с лишком 1000 человек, которых мы шпагою взяли. Я на той баталии был у гренадерской роты за капитана и ранен в правую ногу. У нас на той баталии убито: подполковник Грос, майор Озеров, 6 человек капитанов и несколько солдат».
Год 1708-й выдался для русского оружия победным и на море и на суше. Радовался от души царь. Под его началом у деревни Лесной русские полки взяли верх над непобедимой армией Карла XII.
«Сия победа может первая назваться, понеже над регулярным войском никогда такой не бывало, к тому же еще гораздо меньшим числом будучи перед неприятелем». А в письме Апраксину царь откровенно признал, что нашим войскам помогла и укрыла в нужный момент русская, богатая лесами природа.
«Ежели бы не лес, то б оные выиграли, понеже их 6 тысяч больше было нас».
За победу при Лесной награждали скромной медалью «Достойному достойное».
Адмирала царь чествовал, впервые среди своих полководцев, именной медалью. Вызвал к себе гравера, набросал эскиз:
— Изобразишь на одной стороне персону адмирала Апраксина, с другой гравируй корабли флота, надпись такую отчеканишь. — Петр протянул граверу лист: — Читай!
«Адмирал Ф. М. Апраксин, храня сие, не спит, лучше смерть, а не неверность».
Как положено, медаль торжественно «обмывали». Одной медалью дело не обошлось. «За храбрые поступки, учиненные в Ингрии и Естляндии против неприятеля, пожалован графом и чином действительного тайного советника». Третьим русским графом, вслед за Шереметевым и Меншиковым, стал Апраксин. В отличие от Шереметева и Меншикова, адмирал не выпрашивал милости материальные. Но накануне Рождества вышел указ «по высочайшему повелению положено производить ему, Апраксину, жалованье наравне с генерал-фельдмаршалом по 7000 рублей в год».
По табели о рангах генерал-фельдмаршал равнялся с генерал-адмиралом. В письмах царь называл Апраксина то адмирал, то генерал.
Сам Федор Матвеевич предпочитал называться адмиралом. Но официально за ним до конца дней утвердилось прозвание генерал-адмирала.
Два года уклонялся Петр от генерального сражения со шведами. Несмотря на поражения на Балтике и под Лесной, Карл XII не отказался от похода на Москву. Да и подстрекали его окружающие льстецы, вроде фельдмаршала Реншильда.
Масла в тлеющие угольки тщеславия подлил переметнувшийся к шведам Иван Мазепа. Войска Карла блуждали и кружили по негостеприимной Украине и забрели далеко на юг. Карл благоволил к гетману, частенько они разъезжали на лошадях стремя в стремя, коротая время в беседах на латинском, которым недурно владел Мазепа.
Проезжали они неподалеку от села Коломака, и гетман вдруг брякнул:
— Ваше величество, отсюда до Азии рукой подать, не более восьми миль.
— Так ли это, гетман? — усомнился король, и Мазепу бросило в краску.
Чтобы сгладить конфуз, а быть может восприняв все всерьез, король подозвал генерал- квартирмейстера Гилленкрока.
— Разузнайте, как далеко по этой дороге до Азии.
— Ваше величество, до Азии тысячи миль.
Король недовольно скривил физиономию:
— Мазепа утверждает, что граница Азии недалеко. Мы должны добраться до нее, и потомки отметят, что мы достигли Азии. Немедля отправляйтесь и разведайте о всех путях…
Испуганный генерал знал нрав короля, отвел на привале Мазепу в сторону и укорял за опрометчивость.
— Хорошо, генерал, я исправлю свою оплошность и отговорю короля от Азии…
На берегах Невы не знали о настроениях короля, но Петр всегда предусматривал худший вариант.
— Опасаюсь я за Воронеж больше всего. А ну, Карл двинется к Дону?
В разгар зимы, на масленницу, как и в прошлые времена, Царь выехал из Москвы в Воронеж в сопровождении Апраксина, Скляева, Наума Сенявина. В Москве Апраксин попал на свадьбу племянника. Женился старший сын Петра Александр. Отец отпросился у царя из Астрахани в отпуск.
— Куда ему, молоко на губах не обсохло, — ворчал на Александра Федор, — гляди, Петруха, сядет он тебе на шею, размысли о других детях. К тому же как женку молодую покинет? Ему в Европу нынче отправляться на ученье, до греха недалеко.
— Дело решенное, ваше сиятельство, — отделался шуткой Петр, — они обручены почитай уж год…
На воронежских верфях готовили к спуску «Старый дуб» и «Ластку». Новых кораблей не закладывали, готовились строить верфи у моря — в Азове и Таганроге. Убедились, что много сил и времени тратилось попусту на постройку судов в верховьях Дона. До сих пор не могли из-за весеннего безводья спустить на воду несколько кораблей в Таврове и Ступине. На верфях трудилось много молодых мастеров. Всех прежних мастеров давно перевели в Олонец, Новую Ладогу, в Ижору, петербургское Адмиралтейство. Как всегда, не хватало плотников, но появилась подмога — пленные шведы.
Петр сам повел корабли к Азову. Апраксина отправил в Петербург.
