Цветные эмоции холодного разума. Книга первая. Логика эмоций.

происходит ослабление удовольствия, стоящего за признаком «неудача другого», и смещение удовольствия в сторону обобщения «неудача другого, демонстрирующая способности творца этой истории». Второе обобщение более узко по сравнению с исходным и в основном включает ситуации с условными персонажами, не несущие обиды ни для кого из непосредственного окружения.

Одноразовость шутки

Когда шутка становится оценкой интеллекта, то, как и по отношению к красивой фразе, начинает цениться способность ее придумать или хотя бы найти и порадовать остальных, но не ее многократное повторение. Более того, многократное повторение шутки в одной и той же компании однозначно трактуется как признак ущербности и вызывает резко негативную оценку.

Персонализация смешного

Для иллюстрации природы смешного разберем два очень показательных примера из области кино.

Фильм «Без вины виноватый» с Лесли Нильсеном. Фильм начинается с того, что герой Нильсена, знаменитый скрипач, вдохновенно играет в сопровождении огромного оркестра. Одна его рука держит скрипку, другая – смычок. И вдруг появляется его третья рука, которой он умудряется почесаться.

Фильм «Кавказская пленница». Здесь всем памятна сцена, в которой Юрий Никулин опускает руку под одеяло, рука высовывается неестественно далеко, рядом с пяткой, и чешет ее.

Обе сцены похожи по внешнему построению, в обоих происходит нечто противоречащее законам природы (появляется третья рука, рука удлиняется и достает до пятки). Но сцена со скрипачом не вызывает практически никаких эмоций, а сцена из «Кавказской пленницы» - классика жанра комедии. В чем причина?

У Нильсена никто не оказался в «нелепом» положении. Само появление третьей руки хоть и является «нелепым» с точки зрения логики, но не привязано ни к кому конкретно, кто бы «ответил» за эту нелепость. Эмоция «смешно» молчит.

А вот в «Кавказской пленнице» все не так, рядом с Никулиным сидит Вицин, который наблюдает за почесыванием пятки и который «обалдевает» от этого, и именно его «обалдение», надо сказать еще и талантливо сыгранное, и вызывает смех.

Вот он, конкретный человек, который попал в «нелепую» ситуацию, которая для него, кстати, не заканчивается. В следующем кадре Никулин приподнимается и снова чешет пятку, но уже вполне традиционно, Вицин же удовлетворенно вздыхает: «дескать, все встало на свои места», - чем снова выставляет себя «дураком», вызывая опять смех у зрителей.

Непременное условие смешного – персонализация. Обязательно должен присутствовать персонаж, попавший в нелепое положение. Нелепое, нелогичное положение без того, кто «обделался», не вызывает смеха.

Многие творцы подчас копируют внешнюю форму удачных реприз, воспроизводят ситуации, которые в других обстоятельствах вызывали смех, и надеются, что получится смешно. Понимание природы смешного позволяет безошибочно распознать такие сцены. Многие несмешные комедии можно было бы исправить, минимально изменив действие. Возьмем пример из комедии «Недетское кино» («Not Another Teen Movie», 2001). В одной из сцен герой забегает в дом. Забегая, он толкает дверь. Дверь, вместо того чтобы открыться, падает на пол. Ситуация достаточно нелепая. Создатели фильма определенно рассчитывали, что эта нелепость вызовет смех. Это классическая ошибка, связанная с тем, что действительно попадание персонажа в смешное положение часто связано с некой нелепой ситуацией, но это совершенно не означает, что справедливо обратное, что любая нелепая ситуация вызывает смех. В данном случае степень «неудобного» положения для персонажа столь незначительна, что не тянет даже на легкую улыбку.

Попробуем смоделировать похожие ситуации, которые могут вызвать эмоцию «смешно».

Если предварительно эту дверь кто-либо будет долго устанавливать, укреплять, усиливать, то падение двери от слабой попытки ее открыть вызовет смех. Причем направлен этот смех будет на «установщика двери», даже несмотря на то, что его нет в кадре.
Если герой хочет тихо пробраться в дом, но от его манипуляций дверь с грохотом падает. Объектом осмеяния будет герой, план которого провалился, а сам он продемонстрировал крайнюю неловкость.
И наконец, представьте себе ситуацию из воображаемой современной сказки. Волшебник превращается в дверь. Герой выбивает дверь, и та с грохотом (и стоном волшебника) падает на пол. А если перед этим герой орудует грубым инструментом в замочной скважине? А если потом герой заходит и наступает кованым сапогом на развороченную скважину под стон волшебника? Уже смешнее?

Все примеры объединяет одно – исходная ситуация «подправляется» появлением объекта осмеяния.

Юмор

Итак, мы подошли к юмору. Для начала стоит понять, что же это такое. С одной стороны, совершенно очевидно, что юмор связан с эмоцией «смешно». Но так же очевидно, что юмор - это нечто большее, чем просто смешно. Вся загадочность юмора в том, что человеку не дано априорного знания какие эмоции определяют его состояние. В случае с юмором человек просто понимает, что ему хорошо, понимает, что у него возникает смех, но не может объяснить, что же с ним происходит. Обобщение «юмор» у каждого из нас четко выделяет явления, которым свойственна определенная закономерность. Это наше имплицитное знание. Когда мы узнаем слово «юмор» и сопоставляем этому обобщению, знание становится названным, эксплицитным. Но придумать слово не означает понять его суть. Люди используют массу слов, которые понимает их мозг, но которые сами они объяснить не в состоянии. Через несколько секунд это названное знание перейдет в знание понятое. Все что нам для этого понадобится – это назвать ту закономерность, по которой наш мозг относит некоторые явления к юмору.

Сочетание эмоций

Не будем долго интриговать. Юмором мы называем все то, что вызывает у нас одновременно эмоцию «смешно» и эмоцию красоты информации. И все. И всего-то. Сочетание двух однонаправленных эмоций. «Неизменно превосходный результат». Как в кулинарии: одинарный вкус может быть приятен, но настоящее удовольствие – это сочетание ингредиентов.

Мы очень подробно говорили о красоте информации, говорили, что основной прием – это создание множественности смыслов. Так вот, если в красивой информации один из смыслов относится к смешной ситуации, то мы и называем это юмором.

В сочетании эмоций скрывается объяснение того, почему долгое время люди не могли вычислить секрет юмора. Эмоция «смешно» – эмоция положительная, связанная с улыбкой и смехом. Эмоция красоты передачи смысла – эмоция положительная и тоже вызывающая улыбку и смех. Схожесть проявлений этих эмоций сливает их в одно состояние, при анализе которого легко спутать какие признаки относятся к какой эмоции.

Теперь вы знаете, что если ваш мозг называет что-то юмором, то там обязательно должны найтись одновременно и множественность смыслов, и «ситуация неудачи». Казалось бы, все просто. Но большая часть людей живет с ощущением, что загадка юмора настолько сложна (ведь никто ее раньше не разгадал), что просто не может поверить в слишком простой ответ. Но это уже вопрос веры. Кстати, относительно веры, попробуйте «разложить» на составляющие анекдот:

Случай в раю.

- Господи, тут к вам атеисты!

- Передайте им, что меня нет.

А теперь обратите внимание, что множественность смысла возрастает, если «анекдот в тему». Оттого-то удовольствие от шутки сильнее, если она приходится «на злобу дня», а анекдот особенно ценен, если рассказан не просто так, а «к месту» или хотя бы по принципу «а вот еще на эту тему».

Анекдоты

Квинтэссенция юмора – это анекдоты. Как они устроены? Оказывается, очень несложно. Есть всего две схемы построения анекдотов.

Первая схема держится на ключевой фразе. Сначала рисуется картина, задача которой заинтриговать, но ни в коем случае не выдать смысл происходящего. Более того, в нарисованной картине пока нет места смешному, ситуация до поры до времени не должна вызывать понимания, что кто-то уже «попал» или скоро «попадет». И вот финальная фраза. В этот момент происходит кристаллизация. Картина, ранее видимая только частично, или видимая неправильно, открывается полностью. В этой открывшейся картине кто-то обязательно оказывается в нелепом положении. Переданная штрихами финальной фразы открывшаяся масштабная картина вызывает эмоцию «красиво», а возникшая нелепость эмоцию «смешно». Этот коктейль мы и называем юмором. Впечатление от анекдота тем мощнее, чем сильнее итоговая картина отличается от картины, предполагаемой слушателем, и чем глубже «обделался» персонаж.

Шотландец сидит в баре и, прихлебывая пиво, говорит в пространство:

– Я построил эту мельницу. Сам, своими руками, по камню. Зовут ли они меня Мак-Ферсон Строитель Мельниц? Не-е-ет...

Я вырастил этот сад. Каждое деревце, каждый куст. Зовут ли они меня Мак-Ферсон Садовод? Не-ет.

Я выстроил этот мост, по бревнышку. Зовут ли они меня Мак-Ферсон Строитель Мостов? Нет!

Но стоило трахнуть одну козу...

Вторая схема подразумевает двусмысленное повествование. В таком построении