скромнее, – я отключился.
– Что такое «сучий потрох»? – заинтересовался Родион.
– Непереводимая игра слов. – Я надел куртку и вернулся в купе.
Надо было что-то срочно придумать. Мое упорное нежелание загибаться, помноженное на подстрекательство мстительного сподручника, вывело Маевского из себя окончательно, и он решился на поступок, оскорбляющий всякую память о брате. Я был уверен, что на такое он не пойдет. А он пошел. По этому поводу, насколько мне помнится, шахматная Королева из «Алисы в Зазеркалье» привела замечательный пример: «А вот еще пример на вычитание, – сказала Черная Королева. – Отними у собаки кость – что останется?» Алиса задумалась: «Кость, конечно, не останется – ведь я ее отняла. И собака тоже не останется – она побежит за мной, чтобы меня укусить… Ну и я, конечно, тоже не останусь!» – «Значит, по-твоему, ничего не останется?» – спросила Черная Королева. «Должно быть, ничего». – «Опять неверно, – сказала Черная Королева. – Останется собачье терпение!» – «Не понимаю…» – «Это очень просто! – воскликнула Черная Королева. – Собака потеряет терпение, верно?..» Верно. Бешеная собака Маевский потерял всякое терпение. Ломаться и чиниться он мне возможности не оставил. «Zugzwang, – заметил бы Митька Вайс, будь он рядом. – Необходимость сделать ход, ведущий к ухудшению позиции либо к материальным потерям». Положение мое и без того было хуже губернаторского, а материальные потери сводились к физическим. Мало того, у меня и на обдумывание ситуации времени было негусто.
– Цейтнот, – пробормотал я, любуясь унылым пейзажем Москвы-сортировочной. – Цейтнот и цугцванг. И пакгауз напротив.
Из этой немецкой галиматьи само собой сложилось слово «цейхгауз». На этом моя игра в скрэббл закончилась. Кто предупрежден, тот вооружен. А вооружившись как следует, я мог еще что-то противопоставить зарвавшимся противникам.
Позвонив Руслану, я договорился с ним о немедленной встрече. И только после набрал контактный номер Караваева.
– Ходынское поле, – сообщил я, дождавшись его гнусного «алло». – Старый аэродром. Завтра в девять ноль-ноль.
Собираясь на рандеву, я заглянул к Родиону. Облезлый тощий кот лакал из консервной банки молоко и слушал «Поучение» Владимира Мономаха, читаемое историком по памяти: «Я не полагался на посадников и бирючей, – внушал Родион четвероногому питомцу, – но сам следил за порядком в своем хозяйстве. Я заботился и об устройстве охоты, и о конях, и даже о ловчих птицах, о соколах и ястребах».
Кот был подобран обходчицей Клавдией и наречен Мамаем. Имени своего он удостоился за склонность к ночным набегам на привокзальные помойки. Наставления русского князя Мамай слушал рассеянно. Забота о ястребах волновала его постольку-поскольку. О воробьях он еще мог позаботиться, да и то это потребовало бы от него недюжинной сноровки.
– У вас какие диоптрии, коллега? – отвлек я Родиона от педагогической деятельности.
– Три с плюсом. – Учитель снял очки и осмотрел их, словно убеждаясь в правильности поставленной отметки.
– А запасные есть?
Были и запасные, представлявшие собой точную копию обиходных. Даже смычка между стеклами была так же схвачена пластырем. Родион достал их из чемоданчика, снятого с багажной полки.
Дальнозоркость историка при моей дальновидности могла сослужить мне известную службу. Очки, разумеется, не бог весть какая маскировка, но вкупе с отпущенными усами они годились. Примерив сей прибор дневного видения и убедившись, что он функционирует – во всяком случае, мне в нем кого-то узнать проще, чем кому-то – меня, – я отправился на свидание с Русланом.
Свидание, к нашему обоюдному согласию, было назначено в Сокольниках. Прежде наезживала сюда верхами государева челядь, и в ее окружении сам властелин всея Руси принимал от сокольника на парчовую какую-нибудь рукавицу любимого кречета в клобучке, и начиналась потеха царская. Но нас там, как говорится, не стояло. Зато стояли мы на слякотной многолюдной улице Русаковской, поджидая запаздывающего приятеля: я и мое терпение.
Наконец пожарной масти «Фольксваген», вывалившись из потока машин, вильнул к обочине.
– До Щелково, шеф! – засипел я, распахивая дверцу.
– Исчезни, баклан, – процедил сквозь зубы организованный преступник.
Зря, оказывается, я в бинтах давеча томился.
– А так лучше?! – спросил я, снимая очки, своим уже голосом.
– Значительно, – усмехнулся Руслан. – Ну садись, ошибка резидента, рассказывай, что поганого на свете.
– Прижали меня. – Я устроился рядом и задымил дешевой сигаретой. – Как салагу прижали. Завтра с утра сдаваться пойду.
– Жаль!
– Чего тебе жаль?
– Пол-лимона баксов, – сказал он сухо. – Лучше б я сам тебя сдал, урода.
– Ты глухой?! – разозлился я. – Прижали, говорю! Девчонка у них моя!
– Так! – Он ударил кулаком по рулевому колесу. – Так!.. Так!
– Другое что-нибудь знаешь?! – Я загасил сигарету в полной окурков пепельнице.
– Попали, – выдавил Руслан, играючи желваками. – Попали – надо отвечать.
– Цейхгауз? – спросил я.
– Есть, – отозвался он, подумав. – В Пушкино. Абрек из горячих точек наладил. Там богато.
Абрек, он же грузинской национальности торговец оружием Гоча, снимал, по словам Руслана, в подмосковном городе частный домик. В арсенале у него якобы имелось все, от пластита до «мухи». Знатный был у Гочи арсенал. Это обнадеживало.
– Но как они номер мой установили?! – пробормотал я с досадой. – Ума не приложу!
– Ты кому еще звонил? – насторожился Руслан.
«Маевскому звонил! – спохватился я. – Прав Руслан! Урод я! Урод, каких мало! Не позвони я Маевскому, у них бы и возможности не было меня шантажировать. А теперь поезд ушел. Теперь они, в случае моей неявки, слово сдержат. Выкурили они меня, подонки».
Молчание мое было красноречивей всякой исповеди.
– Ты хоть про такое устройство, как определитель номера, слышал?! – искоса посмотрел на меня Руслан. – Лучше соври, а то я тебе рыло набью! Дай сюда трубу!
Я безропотно вернул ему «моторолу», и он забросил ее в ближайшие кусты. Но было уже поздно. Длинная автоматная очередь разнесла заднее стекло и прошила «Фольксваген» поверх наших голов, которые мы дружно успели опустить под панель. Старый «окопный» инстинкт выручил нас в первую минуту обстрела. Но вряд ли бы выручил во вторую, если бы Руслан не успел завести мотор и не стартанул как раз тогда, когда микроавтобус, откуда нас поливали, не притормозил чуть впереди. Резко обогнув его справа, Руслан погнал «Фольксваген» в сторону Преображенки.
– Убивать мало таких раздолбаев! – прорычал он, петляя между машинами.
– Еще бы! – поддержал я его, оглядываясь.
– Про тебя говорю! – заорал он. – Кто мобильник в режиме ожидания оставил?! Они же нас по соте засекли, пока мы базарили!
Уже потом я узнал, что, оказывается, вычислить при соответствующих затратах через станцию обслуживания примерное местоположение подключенного абонента – задача не самая сложная. Он всегда находится в радиусе действия так называемой соты. А прочесать район и найти цель – вопрос упорства и везения. И решился этот вопрос явно не в нашу пользу. Остается только догадываться, почему боевики Караваева меня раньше не достали. Очевидно, их сбило со следа близкое расположение Казанского вокзала. Там они, очевидно, меня и разыскивали.
– Падла! – выругался Руслан, когда «Фольксваген», обгоняя, зацепил крылом ползущий впереди грузовик.
Автомобиль повело юзом и чуть не вынесло на встречную полосу, но Руслан успел его выровнять. Случайная микроавария позволила нашим преследователям наверстать упущенное, и я уже рассмотрел за кормой торжествующую физиономию Виктора Сергеевича Музыканта. Рядом с ним, высунув ствол автомата
