патина седины на висках и затылке. Жесткие черты лица вызывали ассоциации скорее с римскими легионерами, чем с добродушными русскими Иванами. Даже под действием лекарства взгляд его оставался цепким и холодным. Видно было, что он не из самых нижних чинов. Но уточнять я не стал. Если человек участвовал в чеченской бойне, не стоит бередить ему раны. Ребята не виноваты в том, что кремлевские маразматики во главе с Ельциным бросили их на защиту личных нефтяных и наркоторговых интересов.
Николай грузно уселся за стол, подпер подбородок рукой и слабо улыбнулся жене:
– Все нормально, Маришка. Все будет хорошо, милая.
Неожиданно женщина расплакалась:
– Вадим, спасибо вам. Что бы мы без вас делали?
Я чуть ли не впервые увидел, как Деменко смутился:
– Да ладно вам… Ничего особенного я не сделал.
– Прекрати, брат. – Николай протянул руку и потрепал по плечу психиатра. – Иногда нужен человек, настоящий человек, который видел все это дерьмо. И который может просто выслушать. Так что не отбивайся, Вадим, без тебя и вправду дерьмово было бы.
Я удивленно глянул на Деменко. Каким это образом обычный психиатр мог видеть то же, что и кадровый военный?
Мои размышления прервал телефонный звонок.
– Ив, ты там живой еще? – срывающимся голосом спросила жена.
– Э-э-э, Маш, ты чего? С каких щей мне помирать? – обалдело спросил я.
– Ты что… телефон вообще не проверяешь? Эсэмэски мои не видел? На молокозаводе кирдык. Взорвались емкости с хлором. От пожара.
– Ты чего такая запыханная?
– Бегу, балда. Забыл, что такое хлор?
– Да утка, наверное, – возразил я. – Уже бы сирены вовсю вопили. При такой аварии должно быть оповещение по всему городу.
И тут взвыли сирены. Надрывно, пробирая до костей. Это было настолько непривычно, что на мгновение возникло ощущение дурацкого сна. Отвыкли мы от сирен – нашему поколению их редко доводилось слышать, и слава богу. Коротко зарявкали гудки с окраин города – в симфонию ЧП включились заводы с мощными системами оповещения.
– Маруська, – внезапно севшим голосом сказал я. – Похоже, не утка.
Мне не нужно было объяснять, что это значит. Если жахнули цистерны с хлором – это песец, седой и жирный. Пожарных, уверен, накрыло всех, как и эмчээсников. Вряд ли кто пикнуть успел. На таких предприятиях, как молокозавод, хлора очень много – выброс будет летальным для всех, кто попадет в зону первичного распространения.
– Бежишь к высоткам?
– Да… – Голос Маши прервался. – Морг накроет стопроцентно. Больницу твою тоже. Сматывайся! Ив, прости, если что…
– Молчи, дурочка, – хрипло ответил я, – я за тобой. Жди, – и сбросил звонок.
Николай с женой и Вадим уже убежали в соседнюю комнату и врубили телевизор. Сквозь вой сирен и гудки за окном донеслась скороговорка местного канала:
– Внимание! Говорит штаб гражданской обороны города. Граждане! Произошла авария на молокозаводе с выбросом хлора – сильнодействующего ядовитого вещества. Облако распространяется в северо-восточном направлении. В зону химического заражения попадают…
– Вадим, – крикнул я. – Поехали!
Деменко выскочил из комнаты с каменным лицом.
– Куда?
– За Машкой. Морг накрывает – там этажей мало, ей не спрятаться. И частный сектор вокруг.
Вадим кивнул и бросился открывать дверь – он был здесь не первый раз, знал, как справляться с замками.
Хозяева не успели выйти нас проводить – мы уже неслись по лестнице. На первом этаже из двух открытых дверей квартир доносились слова диктора:
– Населению из помещений не выходить. Закрыть окна, двери, произвести герметизацию квартир. В подвалах, первых этажах не укрываться – хлор затекает во все низменные места. Населению, проживающему в Ленинском районе, немедленно подняться на этажи не ниже шестого. Обязательно наденьте ватно-марлевые повязки, предварительно смочив их двухпроцентным раствором питьевой соды. Сообщите о выбросе соседям. Слушайте наши сообщения.
И после паузы:
– Внимание! Говорит штаб гражданской обороны города…
Когда мы выбежали из подъезда, на улице уже творилось черт знает что. Прямо перед нами дорогу перегородили две машины – от удара их развернуло к тротуару, на асфальте в свете тусклого, закрытого облачной пеленой солнца искрилось битое стекло фар. Мимо нескончаемым потоком бежали люди – кое-кто даже босиком, набросив на себя покрывало вместо одежды.
– В машину, – скомандовал я, прикидывая, как выезжать через толпу.
Только усевшись за руль, я понял, что телефон надрывается всю последнюю минуту.
– Да!
– Ив, ты чего звонок сбросил?
– Я за тобой еду. Мы с Вадимом уже в машине.
– Не вздумай. – Маша закашлялась
– Машка, что такое, уже надышалась?
– Не знаю, пока вроде нет. Просто бегу быстро.
– Жди. Скоро будем.
– Не смей, придурок! Народу куча, пробки. Застрянете.
– Плевать. Я тебя оттуда заберу.
– Муж, не майся дурью, – дышала жена быстро и громко. – Для того чтобы умереть в один день, нужно сперва пожить долго и счастливо. А с этим у нас как-то не сложилось.
– Нашла время юморить! Не брыкайся, мы выберемся.
Порой непробиваемое Машкино спокойствие бесит до крайности. Не зря Вадим тогда не поверил, что с ней может приключиться истерика. Я бы и сам не поверил… если бы не увидел.
– Маша, я все равно должен что-то сделать.
– Твою мать, Ив, я что, замужем за идиотом??! Все, что ты сможешь сделать, – это доблестно сдохнуть, когда облако накроет машину! Забирайтесь повыше и дышите пореже.
– А ты?
– А я сваливаю. Как на ГО учили – перпендикулярно направлению ветра. Может, успею. В общем, пока… если успею добраться до многоэтажки, отзвонюсь.
– Маш…
– Или не отзвонюсь. Муж, давай, не отвлекай меня… Чесать языком на бегу трудновато. Надеюсь, так просто ты от меня не избавишься. Все. Позвоню.
Короткие гудки зазвенели в трубке. Я с минуту тупил, уставившись в боковое зеркало и наблюдая перепуганную бегущую толпу, потом вытащил ключи из замка зажигания и сказал Вадиму:
– Деменко, возвращаемся. Сейчас каждый сам по себе.
Заблокировал двери машины и рысью припустил обратно к дому. Вадим поспешно следовал за мной. На звонок в домофон Марина откликнулась почти сразу – как будто ждала. Когда мы поднялись на второй этаж, Николай уже деловито стучал кулаком к соседям и с легкими матами объяснял, почему им надо открыть дверь, а заодно валить на верхние этажи.
– Сколько у нас времени? – Риторический вопрос. Откуда психиатру и рукопашнику знать? Тем неожиданнее оказался короткий ответ Николая:
– Десять минут!
Он еще чуть подумал и уточнил:
– Двенадцать- пятнадцать. Возможно.
– О как! – ошалело пробормотал я. – Что делать будем?
Николай основательно лягнул дверь соседей:
– Вылезайте, идиоты! Сдохнете у себя в квартире!
Из- за двери что-то неразборчиво ответили.
– Блин, Вадим, ну хоть ты им скажи. Они меня боятся.
– Я бы тебя тоже боялся, – пробурчал Деменко, подходя к бастиону соседей. – Не мешай, дай профессиональному переговорщику поработать. Иди, помоги Марише. Что брать, сам знаешь. Сода есть?
– Найду, – коротко ответил Коля и спокойно, но при этом быстро скрылся в квартире.
Я не стал дожидаться Вадимовых успехов по убеждению и набрал больницу. Гудки, гудки, гудки. Трубку никто так и не поднял. Скорее всего, там сейчас такая неразбериха, что совсем не до трезвонящего телефона. Остается надеяться, что отделение вовремя оповестили. Больница находится слишком близко к центру аварии, у персонала нет возможности медлить. Но как они решат проблему с реанимацией и травматологией? Некоторых пациентов без сопутствующих приборов транспортировать не получится.
Попробовал набрать Машку – после второго гудка сбросила.
Хорошо. Значит, занята. Но жива.
Вызвал шефа, но на десятом гудке меня грубо стукнул по руке Вадим:
– Иван, ты что, рехнулся? Приходи в себя. Потом по телефону потреплешься!
– Я шефу звонил.
Вадим мрачно на меня глянул:
– А ты сам прикинь. Он живет в квартале от молокозавода. Забыл, что ли?
– Бл…! – только и смог сказать я.
– Да. Если успел забраться высоко, то…
– Вадим, у него квартира в пятиэтажке.
– Значит, шансов нет. Их накрыло в первые пять минут. Пошли помогать Марине с Колей. Забудь про всех – время думать только о себе.
В воздухе уже еле-еле ощутимо пахло хлоркой.
– Вадим, ты чувствуешь? – я повел рукой.
– Уже с полминуты, идиот, – зло ответил Деменко. – Пока ты, как блондинка-истеричка, на телефоне висел. Насколько я помню, концентрация, при которой чувствуешь запах, всего лишь в два раза ниже порога, когда хлор начинает воздействовать на слизистую. У нас минут пять, не более.
На площадку вышли Николай с Мариной. Выглядел инструктор живописно – через плечо сумка с ноутом, в руках небольшой рюкзак и гитара. У Марины за спиной тоже висел маленький оранжевый рюкзачок.
– Гитара-то тебе зачем? – оторопел Вадим.
– Она со мной везде прошла. Не брошу же я ее сейчас. Тем более хлор злобно обходится с музыкальными инструментами.
– С людьми еще хуже, – мрачно пошутил Вадим. – Все взяли? Рыжего?
Марина вместо ответа встряхнула свой рюкзачок, откуда донеслось возмущенное мявканье.
– Хорошо, – кивнул психиатр и первым рванул по лестнице, уже через плечо спросив: – Знакомые есть на верхних этажах?
– Даже лучше, – ответила Марина. – У
