— Красота! — обрадовался Дима. — Ты не думай, я не даром, заплачу тебе…
— Иди ты со своей платой! — рассердился Стасик.
— Ладно, ладно, — поспешно захихикал Дима, тыча пальцем в бок. — Пошутил… А в школе скажем, не получилось… В общем я придумаю что-нибудь, а ты помалкивай, и порядок. Договорились?
Стасик, не отвечая, повернулся, торопливо спустился с чердака и, распрощавшись с Димкой, сразу пошёл домой и уселся за чертёж ракеты.
Он схватился за карандаш и бумагу так, словно боялся опоздать. И когда появились на ватмане первые признаки контурных очертаний ракеты, он по-настоящему обрадовался, как будто хорошим, полезным для всех делом вновь возвращал себя в класс, к ребятам.
И всё же, хоть знал он, что ждёт его впереди похвала, ждут высокие отметки и приятные разговоры на всех будущих родительских собраниях, хотя знал он это прекрасно и, значит, к цели своей был очень близок, вполне счастливым сейчас он себя почему-то уже не чувствовал.
Глава 25. «Важное дельце»
— Ну, так вот, мистеры! — объявил Барин. — Завтра в два будете в сквере.
— Завтра? — нахмурился Лёня. — В воскресенье?
— А что?
Лёня промолчал. Почему-то не хотелось говорить Барину о пионерском сборе. Несколько дней подряд Кузеванов и Гусева покоя не давали ребятам, сообщая, что общедружинный сбор начнется ровно в двенадцать и что явиться на него надо в полной парадной форме. А теперь вот Барин на два часа дня назначал встречу.
Оставшись один на один с Андрюшкой, Лёня все-таки заявил:
— Может, и не приду я завтра в сквер-то.
— Это почему?
— Да ведь сбор!
— Сбор? — Андрюшка прищурился. — Вот как ты заговорил? А мороженое на чужие деньги лизал? В кино ходил? Ну, так и не прыгай!
Это было очень обидно слышать.
Но мороженое действительно ели и в кино ходили. Купил их Барин, и теперь они должны ему подчиняться!
Лёня горестно вздохнул.
В воскресенье с утра мать приготовила чистую белую рубашку, погладила красный галстук, положила всю одежду на спинку стула и придвинула к кровати. Она знала о сборе. И не выйти из дому около двенадцати, одевшись, как полагается, значило вызвать у неё подозрение.
Поэтому, едва позавтракав, Лёня повязал галстук и пошел будто в школу. Глядя на него, разодетого, в пионерском галстуке, мать ласково улыбнулась.
А он, выскочив в коридор, воровато оглянулся на соседкину дверь, торопливо снял галстук и сунул его на вешалку, под ворох верхней одежды…
Он проделал это, а самому было противно и словно чего-то стыдно!
Погода резко менялась. Небо хмурилось, подул ветер.
До двух часов было далеко. Зябко поёживаясь, Лёня направился к Андрюшке.
По случаю воскресенья Андрюшкин отец опять напился, буйствовал, и Андрюшка провёл Лёню на голубятню с особыми предосторожностями. Разговаривал Лядов меньше обычного, а Лёня тоже молчал и, прислушиваясь к тоненькому посвисту ветра в щелях, представлял себе, что, может быть, именно теперь в тёплой школе, в широком зале второго этажа выстраивается на торжественную линейку дружина. Кузеванов, наверное, уже отрапортовал о том, сколько человек в их отряде не явилось на сбор, и Маша Гусева доложила ему, что нет Галкина. Пионеры третьего звена теперь опять будут злы на него — подвёл он их! Не захотят после этого и разговаривать с ним не только девчонки, но даже и ребята — Зайцев, Кнопка — Возжов…
Вот они застыли сейчас по команде «Смирно!», равняясь на знамя, которое под барабанный бой и звуки горна выносят знаменосец и его ассистенты, шагая мимо неподвижного дружинного строя.
— К борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы!
— Всегда готовы! — гремит дружина…
Уныло, надсадно свистел ветер на дырявой лядовской голубятне. Урчали нахохлившиеся голуби, беспризорные и скучные сидели Лёня и углублённый в свои размышления Андрюшка Лядов.
Медленно тянулось время…
А Барин, встретив в условленном месте, выволок из кармана горсть конфет и, почти не глядя, небрежным жестом ссыпал их в подставленные ладони ребят.
— Пошли со мной!
У кинотеатра на углу, около рекламного щита, он оставил ребят, а сам отошёл в сторону, кого-то выискивая в толпе. Тот, кого ему было нужно, очевидно, запаздывал. Барин явно нервничал. Но вдруг встрепенулся и побежал. Лёня увидел высокого парня в зелёной фетровой шляпе. Парень шел, засунув руки в карманы серого пиджака. Чёрные его брюки пышно нависли над загнутыми голенищами сапог. Барин остановил парня и что-то спросил, а парень коротко ответил, потом они сразу разошлись. Зелёная шляпа мгновенно затерялась в толпе.
Барин вернулся к ребятам помрачневший.
— Расписание меняется, мистеры! Дельце откладывается. Увидимся завтра на этом же месте.
— Опять в два? — не удержался Лёня.
— Лорда не устраивает время? — скривил губы Барин.
— Не устраивает, — ответил Лёня.
— Почему — позвольте спросить?
— Знаю я, — вмешался Андрюшка. — Из-за школы он.
— Тю, — свистнул Барин. — Не убежит твоя школа.
— Конечно, не убежит, — поддержал Лядов.
— Так что зафиксировано: ровно в два! — заключил Барин.
Лёня был не на шутку расстроен. И сегодня ни за грош пропало время, и завтра школу придётся опять пропускать.
Единственно, что утешало, — это мысль о «дельце». Может, оно и вправду окажется важным?
Если уж пропускать уроки, так хоть не зря!
Но когда на следующий день, ровно в два часа, недалеко от фонтана в центральном сквере ребята вновь встретились с Барином и он объяснил, что от них требуется, Лёня не мог скрыть своего разочарования: «дельце» оказалось сущим пустяком. Даже Андрюшка скис и слушал Барина без всякого энтузиазма. Барин, как обычно теперь щеголеватый, в коричневой ковбойке и в фуражке с синим околышем, держал в руках небольшой чёрный чемоданчик.
— Привет, учёные люди! — начал он ещё издали, небрежно кивая. — У меня сейчас время впритык, вечером увидимся, а до вечера попридержите эту посудину.
И он протянул Лядову чемоданчик.
— Бывайте! — махнул он рукой, намереваясь сразу уйти.
— А дело? — крикнул Лёня.
— Так это и есть, — указал Барин на чемоданчик. — В целости чтоб, смотрите. Ну, покеда с кисточкой. У киношки вечером.
И он исчез стремительно. Всё произошло буквально в две минуты. Лядов, держа чемодан, стоял растерянный. Лёня даже сплюнул, передразнивая Барина:
— Попридержите посудину! Вот тебе и важное дело! Насмешка одна.
Лядов смущённо стал разглядывать чемоданчик — он был простенький, уже не новый, с побитыми ременчатыми уголками. Сбоку у него болтался блестящий подвесной замок.
