растеряв даже то, что достигнуто. А этого ей совсем не хочется! И она ничего не мудрит, как считает дедушка. Скоро он сам это увидит.
— Дедушка…
— Да?
— А папа с мамой долго ещё из театра не придут?
— Долго.
— Дедушка!..
— Ну?
— Спокойной ночи!
— Спокойной ночи!..
Всё-таки непривычно уходить из комнаты, не договорившись с дедушкой до конца. До сих пор у них всегда и во всём совпадали взгляды, а вот сегодня — тоже впервые в жизни! — Аня пренебрегла дедушкиным советом.
Глава 29. Серьёзный разговор
Собирать лом в зайцевском доме Галкин так и не пришёл.
Олег Возжов сообщил, что у него Галкин тоже не был и реек они не сделали.
— Может, чертёж машины доканчивает, — предположил Зайцев.
Но и чертежа Галкин в школу не принёс.
Маша Гусева спросила у него, почему он не явился собирать лом, но он только засмеялся и повернулся к Эдику Зайцеву:
— А много собрали?
Зайцев сконфуженно промолчал.
Это была его затея — обойти квартиры в их доме. Он думал, что за один обход можно раздобыть целую тонну металлолома — квартир ведь сто! Но он просчитался, не учёл, что почти в каждой квартире есть ученики, которые, конечно, сами давно унесли из дому всё железное и медное старьё. Поэтому женщины-домохозяйки встречали ребят, сочувственно улыбаясь, но отрицательно покачивая головами.
Только в нескольких квартирах посчастливилось заполучить прохудившееся ведро, небольшую сковородку с отколовшимся краем и прогоревший совок.
А в третьем подъезде из-за спины открывшей дверь женщины выглянул ухмыляющийся мальчишка.
Когда Маша объяснила женщине, в чём дело, и женщина ответила, что у них, к сожалению, ничего нет, мальчишка крикнул:
— Погоди, мама! — и убежал.
Женщина тоже ушла, а ребята послушно стояли на лестничной площадке. Через некоторое время опять выглянул мальчишка, что-то высыпал в руки Маше и со смехом захлопнул дверь. На ладони у Маши оказалось пять заржавленных перьев. Эдик хотел тут же ворваться в квартиру и отлупить насмешника, но девочки удержали его, взяли и высыпали перья в почтовый ящик.
Большого успеха, как видите, хождение по квартирам не имело, но разве дело в количестве собранного металла, если речь идет о дисциплине? Договорились собирать вместе — значит, надо было прийти!
Так Галкину и разъяснили, но он ответил, что не мог, и всё!
— Не мог, не мог! — передразнила Маша. — Ты только безобразничать можешь!
— Кто это безобразничать, кто? — засверкал глазами Галкин.
Атмосфера явно накалялась.
— Подождите, ребята… Нельзя так! — проговорила Аня.
Она хотела успокоить ребят, чтобы они не очень нападали на Галкина, а то он совсем рассердится.
Но все поняли её иначе.
— Конечно, нельзя! — воскликнул Эдик Зайцев. — Он и на уроках безобразничает. Пуговицу какую-то завёл!
— Да, да, — живо подхватила Эмма Жаркова. — Он меня по спине этой пуговицей. Смирнова видела. Скажи!
Все притихли, ожидая, что скажет Аня. Она действительно видела, как Лёня ударил Жаркову по спине пуговицей на нитке. И на уроках вертел эту пуговицу — она жужжала, как пчела.
Но как сказать обо всём этом?
После вчерашнего случая во дворе у лужи между Аней и Галкиным не было произнесено ещё ни слова. Галкин явился в класс, молча сел на своё место, и так они сидели, не обращая друг на друга никакого внимания.
А сейчас стояли в окружении ребят, пронзая один другого взглядами. Только Галкин первый вдруг насмешливо гикнул:
— Ого-го! Разойдись! — и начал расталкивать столпившихся.
Аня так и промолчала.
Поднялся гул возмущённых голосов — все ещё больше напали на Галкина:
— Видали, какой! Надо Таисии Николаевне сказать!
А он обернулся и крикнул:
— Говорите, пожалуйста!
И перед уроком истории пересел от Ани к Лядову, на ботанике всё время получал от Варвары Самсоновны замечания, а с английского языка вообще сбежал вместе с Лядовым.
— Ну вот! — отметила Маша Гусева. — Началось!
— Сами же виноваты! — не удержалась Аня. — Налетели на него, налетели, а надо было совсем не так.
— Как же ещё?
Аня махнула рукой. К чему теперь понапрасну спорить, если случилось самое страшное, чего она опасалась.
Но ребята и девочки были настроены воинственно. И когда после уроков пришёл Володя, а Кузеванов сообщил, что чертёж машины времени Галкин всё ещё не доделал, все хором потребовали наказать Галкина, потому что он окончательно разболтался.
— А вы напишите о нём в газете! — посоветовал Володя.
— Да ну, — протянула Маша. — Газета когда ещё выйдет.
— А что я могу, если не пишут, — начал оправдываться Эдик Зайцев. — Прошу, прошу… Кузеванов о планах нашей работы дал, а больше опять никто.
— Поэнергичней требуй! — сказал Володя. — Вот тебе и вторая заметка — о Галкине, о дисциплине. Я думаю, её напишет Смирнова.
— Правильно, — подтвердили ребята. — Кому, как не старосте, о дисциплине писать!
Но Аня замотала головой:
— Нет, нет, только не я!
— Почему? — удивился Володя, и его пухлые губы вытянулись сильнее обычного.
— Да она его всё время защищает! — раздались голоса. — Жалеет!
— Наверное, потому, что рядом сидит! — засмеялась Эмма Жаркова.
— Да в чём дело? — заинтересовался, вожатый. — Почему ты не хочешь?
— Потому что он после заметки ещё хуже станет.
— Не понимаю! До сих пор я считал, что критика помогает…
— Написать, написать! — закричали ребята.
И поручили написать заметку Маше Гусевой.
Угрюмая и расстроенная, несогласная с решением ребят, Аня нарочно отстала от всех, задержавшись
