ел. Пока я обедала и пила чай, он вынужден был находиться в холодной мастерской, наблюдать, как ремонтируют машину. Кроме того, я любовалась окрестностями, а он не мог оторвать голову от дороги.
— Попробуйте это! — Лалла протянула тарелку с соленым печеньем. — Печенье может быть черствым. Наша кухарка хранит продукты на кухне до тех пор, пока они не высохнут и не станут твердыми как камень.
Джайлс ответил благодарной улыбкой. Я обратила внимание на то, что мне он никогда не улыбался подобным образом. Он взял несколько ломтиков с тарелки и быстро проглотил их один за другим. Все это время Джайлс не отрывал взгляда от Лаллы, которая болтала без умолку. Я залпом осушила свой стакан шерри, только чтобы скорее избавиться от него, — я не любила запах и вкус этого напитка. Пирс часто повторял, что у меня вкусы ребенка, думаю, он был прав. Подушка, на которой я сидела, была влажной и твердой. Огонь в камине разгорелся сильнее, и зеркало над ним покрылось влажной дымкой, как замерзающий зимой пруд.
— Я так рада видеть тебя сегодня у нас! — Лалла предложила сигарету, но я отказалась: мои руки были заняты кроликом. — Вечер обещал быть чертовски скучным. Обычно у нас обедают дядя Френсис и моя кузина Сюзан, но сегодня они не приедут. Они не самые интересные собеседники, но по крайней мере помогают Джереми и мне присматривать за мамой. Папа постоянно молчит. Даже не верится, что когда-то он был дипломатом и должен был располагать к себе людей. Что касается мамы, то… Вы уже здесь! — воскликнула она изменившимся голосом, увидев Джереми, который вел под руку пожилую даму очень странного вида. Я уставилась на нее, позабыв о приличиях. В молодости она, очевидно, была хороша собой, но сейчас от былой красоты не осталось и следа. На лице лежал толстый слой грима, губы были окрашены в темно-фиолетовый цвет, тушь на ресницах лежала комками. Щеки были впалыми, а под глазами висели мешки. Брови были высоко подведены карандашом. Когда-то светлые, а сейчас почти седые волосы были стянуты обручем. Черное блестящее, слишком короткое для этого времени года платье болталось на плечах.
— О Господи, — прошептала Лалла. — Мама, познакомься, это Виола Отуэй. Мы вместе учились в школе.
— Очень приятно познакомиться!
Мои руки крепко сжимали кролика, поэтому я не смогла пожать протянутую руку.
— Положите кролика сюда! — Джереми протянул плетеную корзину.
Я осторожно переложила внутрь окровавленный пушистый комочек и закрыла крышку.
— Какая прелесть! — Леди Инскип скрестила руки на своей костлявой груди, пытаясь заглянуть в корзину, пока я возилась с застежками. — Что произошло с этим несчастным созданием?
— Мы освободили его из капкана. — Я слизнула кровь с руки. — У него, наверное, сломана спина.
Леди Инскип вздрогнула:
— Люди иногда хуже зверей! Вы правильно сделали, что спасли его! Я так люблю животных! Они такие милые! Вы не находите: животные иногда красивее некоторых мужчин?
— Может быть, некоторых, — согласилась я, думая о сэре Джеймсе.
— За что я особенно не люблю мужчин, — она взяла меня за локоть и продолжила заговорщическим шепотом, — так это за их колючие лица. — Затем, заметив Джайлса, который стоял возле огня и молча поглощал печенье, протянула руку и сказала: — Как я счастлива видеть вас, мистер…
— Джайлс Фордайс! — Джайлс приветливо улыбнулся и пожал ей руку. Если Джайлсу и надоело повторять свое имя по нескольку раз, то он никак не выказывал этого. Несмотря на тяжелую дорогу, холод, дождь и ветер, Джайлс вел себя исключительно учтиво.
— Как вы доехали? Я надеюсь, не очень устали в дороге? Джереми, позвони Хаддлу и попроси принести еще печенья. Кажется, оно понравилось мистеру Фордайсу. Странно, печенье всегда казалось мне черствым. — Леди Инскип говорила очень быстро, как будто отвечала заученный урок. Она улыбалась, но в ее глазах застыла тревога. — Очень холодно для этого времени года. Бедные овцы в овчарнях. Вам нравятся животные, вы любите собак?
— Да, я…
— Вы ездите верхом? Я уже давно не ездила на лошади. Я обожала лошадей, когда была ребенком. Мне так нравилось кататься верхом по берегу в полном одиночестве. — Она понизила голос. — Они не разрешают мне выходить из дому. А я хочу повидать Росинанта и Майора. Лошади благородны и дружелюбны. Они лучшие друзья женщины. Собаки же, как мужчины, жадные и сварливые…
— Мама! — резко закричала Лалла.
Леди Инскип обхватила руками голову:
— Извините. Я, по-моему, немного заговорилась… Где твой отец, дорогая? Это так не похоже на него — опаздывать к обеду.
— Я не знаю. Может быть, в подвале с Хаддлом. Вам наверняка будет интересно узнать, — Лалла повернулась к Джайлсу, — что папа большой ценитель кларета и портвейна. Он всегда суетится, выбирая вино к ужину. Ах, если б он так же суетился, выбирая еду. В этом доме никогда нельзя было нормально поесть.
— Дорогая! — Леди Инскип поправила обруч на голове. — Ты несколько преувеличиваешь. Не так давно мисс Херриот приготовила что-то очень вкусное. Что-то с вишнями. Как это называлось?..
— Консервированные вишни на купленных в магазине пирожных. Мисс Херриот уволилась шесть месяцев назад. С тех пор у нас работали две кухарки. Миссис Клинч — последняя, самая худшая из всех, кого мы нанимали. Жареная печенка сегодня на завтрак была на вкус, как жеваная бумага.
— Перестань спорить с мамой, Лал, — сказал Джереми, взяв леди Инскип за локоть. — Слышите, гонг? Пойдем в столовую, мамочка! Все на ужин! Ням, ням…
Он обернулся, подмигнул нам и вышел из комнаты, поддерживая леди Инскип.
Пришло время снять манто. Я стащила его с неохотой, не только потому, что мое платье было заляпано кровью, но и потому что в доме было чертовски сыро. Огонь в камине разгорелся, но в гостиной не стало теплее.
— Как мне поступить с кроликом? — спросила я у Лаллы.
— Возьми с собой! Собаки разорвут его, если он останется здесь.
С корзиной в руках, дрожа от холода, я последовала за Лаллой и Джайлсом в столовую.
Как я и ожидала, столовая была очень большой. Казалось, что мы перенеслись в фантастической машине времени в совершенно другую эпоху. Мерцал тусклый свет. В тени у темных стен угадывались очертания массивных шкафов. В гигантском камине, выполненном в готическом стиле, тлело полено, отбрасывая багровые искры. Я насчитала двенадцать свечей на длинном столе. Лакированные стулья в шотландском стиле стояли вокруг стола. Головы животных, прибитые к щитам, смотрели со стен. В углу, словно сейф на колесах, стоял подогреватель для еды. Я почувствовала непреодолимое желание залезть вовнутрь и закрыть за собой дверцу.
Я села справа от сэра Джеймса. Внезапно раздался сильный запах: пахло коровником. Рука с очень грязными ногтями появилась из темноты и поставила передо мной тарелку с чем-то коричневым.
— Только не это! — воскликнула Лалла. — Четвертый вечер подряд нам подают на ужин свиной студень. Осторожнее, Виола! Здесь может быть отвратительная щетина.
Сэр Джеймс перемалывал челюстями поджаренный тост. Он так хрустел, что я с трудом слышала, что говорила леди Инскип. Тост, лежавший в моей тарелке, был сухим и жестким, как кокосовая циновка.
— Что, вы думаете, я видела сегодня? — спросила леди Инскип игривым тоном, каким обыкновенно разговаривают воспитательницы в детских садах.
— Расскажи нам, мамуля, — сказал Джереми, сражаясь со студнем. — Боже! Лалла права, это абсолютно несъедобно.
— Я видела… — Глаза леди Инскип мерцали в свете свечей. Она выдержала паузу, чтобы придать своим словам большую значимость. — Я видела… соловьев. В лесу возле озера.
— Как мило, — сказала я. — А мне не пришлось видеть ни одного. Они красивые?
— Совсем нет, — ответила леди Инскип, улыбаясь. — Маленькие коричневые птички, совершенно заурядные с виду.
