— Наш корабль пока стоит в доке, сэр. Я заметил, вы отлично командуете матросами. Есть возможность проявить себя в настоящем деле. Мой приятель, командир полка, предлагает вам поступить к нему на службу. Скоро предстоят решительные схватки с майсорскими войсками. — Эдвардс изучающе посмотрел на Лисянского. — К тому же вы получите кучу денег, подумайте, сэр.
Лисянскому не было необходимости размышлять по этому поводу, у него давно сложился определенный взгляд на действия англичан в Ост-Индии.
— Благодарю за предложение, сэр, однако не считаю для себя возможным участвовать в сем предприятии. Сие дело сугубо внутреннее, великобританское.
Юрий Федорович не договаривал. Он давно в душе осуждал: «Такое действие англичан несправедливо».
Он продолжал бродить по бомбейским улицам и окрестностям, убеждаясь с каждым днем, что настроение жителей становилось все более тревожным.
Вскоре пришло предписание из Англии — готовиться к блокаде Красного моря, Бонапарт занял Суэц и собирает на побережье Красного моря флотилию. Французы подтягивали войска в помощь Типу-султану. Но «кажется, сие будет весьма поздно», — заключил Лисянский.
С театра военных действий приходили сообщения о поражениях войск султана. Видимо, дни его были сочтены. Оставаться в Бомбее среди военной истерии становилось тягостно.
Не раз Лисянский слышал от англичан о Новой Голландии — новой Британской колонии на юге Индийского океана. Как раз небольшое военное судно отправлялось туда для описания побережья. Он обратился за содействием к адмиралу. Обычно англичане неохотно допускали иностранцев в свои новые владения, но адмирал разрешил. Русский офицер производил благоприятное впечатление и по отзывам капитана Эдвардса отличается большой пытливостью, а кроме того, в совершенстве владеет английским. Однако события круто изменились.
Накануне отплытия в Австралию пришло письмо из Лондона. «Мая 1-го получил письмо от графа Семена Романовича Воронцова, в котором он поздравил меня с производством в капитан-лейтенанты и советовал как можно скорее возвратиться в Россию», — записал Юрий в журнале.
Весточка, с одной стороны, обрадовала, не каждый день очередным чином жалуют, но в то же время и настораживала. Уже месяц-другой в газетах мелькали сообщения о натянутых отношениях с Россией, а совет посла походил на приказание. Пришлось расстаться с мечтой побывать в незнакомой Австралии. «Итак, боясь дабы не навести на себя гнева начальства, нашел за нужное оставить все свои будущие виды, а повиноваться наставлениям посла, почему того же дня нанял место на купеческом корабле «Лоялисте» до Англии, который вскоре должен туда отправиться. Адмирал Рейнир было предлагал мне ехать на пакетботе в Персидский залив, а оттуда с его бумагами отправиться в Алеппо, уверяя, что с последнего порта мне легко достигнуть будет Европы. Однако я предпринять того не согласился на счет военных обстоятельств и дабы не потерять редкостей, которые приобрел с немалыми трудами в прошедшие семь лет».
Лисянский — следопыт, дорожит своими драгоценностями: океанскими раковинами и кораллами, утварью и оружием, собранными за семь лет скитаний по морям и океанам.
Расставаясь с Индией, он невольно вспоминает мыс Доброй Надежды и красоты Южной Африки, на прощанье любуется экзотикой Бомбея. Прелести природы не укрывают от его взора людские беды простого подневольного народа. «Что в Капштадте, что здесь, в Мадрасе и Бомбее, — размышляет он, — всюду пришельцы, невзирая на страдания и бедствия местного населения, ищут прибыли поболее и утопают в роскоши».
Купеческий бриг несколько задержался в Бомбее. В пути все время дули противные ветры, из-за чего бриг неделями не выходил в море и только глубокой осенью 1798 года прибыл в Англию.
В посольстве Лисянский почувствовал, что отношения с Англией стали натянутыми. Но зимовать ему пришлось в Лондоне.
— Ввиду позднего времени, холода в Финском заливе вот-вот появится шуга[36], и он замерзнет, — сказал Воронцов, — оставайтесь на зиму здесь.
Оказалось, что Крузенштерн и Баскаков осенью успели уехать в Петербург. Свободного времени хватало, и Лисянский целыми днями проводил его за чтением. Он прочитал все о путешествиях Кука и Бугенвиля, узнал о таинственном исчезновении экспедиции Лаперуза и смерти посланного на его поиски адмирала д’Антркасто. Все они из Европы направились на Восток. Невольно приходила на ум несостоявшаяся экспедиция Муловского, вспомнились рассказы Гревенса, теплилась надежда испробовать себя и отправиться на поиски неизведанных земель. Как-то в разговоре с Воронцовым высказал свои замыслы. Тот скептически усмехнулся:
— Сие, милостивый государь, не для нас, россиян. Кругом света плавать под силу английским капитанам, французам, другим европейцам. — Посол помолчал и добавил: — Кроме прочего, такой вояж требует большого капитала, у нас же, видимо, таких средств нет.
При разговоре присутствовал протоиерей Смирнов. Когда они вышли от Воронцова, он пригласил, как обычно, Лисянского к себе на чашку чая. В беседе обнадежил:
— Ежели у вас намерения серьезные, Юрий Федорович, советую в Петербурге отыскать правление новой Российско-Американской компании. Оно прошлым летом указом царя-самодержца нашего утверждено.
Лисянский ничего не слышал о компании.
— Сие вы достоверно знаете?
— Видите ли, по поручению графа через мои руки много документов в переписке посольской проходит. Бумаг-то много, в Петербурге борзописцев хватает, — они оба улыбнулись. — Но не токмо бумаги. Доверенные люди из компании бывают в Лондоне, суда покупают купеческие, снаряжение для них. Деньгами богата компания.
— Кто же там предводительствует, Яков Иванович?
— Насколько мне известно, первенствующий директор компании Булдаков Михайло Матвеевич, зять покойного Шелихова Григорья, — перекрестился Смирнов.
— Печальная весть, а я и не слыхал о его кончине, — вздохнул Лисянский, — царство ему небесное…
— Однако, по слухам, — помолчав, сказал Смирнов, — всеми делами компании заправляет другой зять Шелихова, действительный статский советник Николай Резанов…
Владельцы лондонских книжных лавок в ту зиму приметили завсегдатая, заезжего симпатичного морского офицера. Каждую неделю он непременно заходил к ним, подолгу листая книги. Всегда спрашивал описания морских путешествий. Однажды он нашел то, о чем спрашивал давно у букинистов, — книгу Джона Клерка «Опыт морской тактики». Он не встречал ее с тех пор, как расстался с Робертом Мурреем в Вест-Индии.
— Эта книга, сэр, стоит дорого, — предупредил книготорговец, — тираж ее невелик, а спрос большой.
Лисянский не пожалел, что истратил несколько гиней. Солидный фолиант с десятками схем он одолел за две недели. Разбирая различные атакующие варианты, выдвинутые Клерком, Лисянский невольно вспоминал и восстанавливал в памяти эпизоды войны со шведами десятилетней давности.
«Возле Гогланда Грейг не завершил виктории разгромом шведов. Его не поняли командиры, — размышлял Лисянский. — В Эландском сражении шведы были на ветре, однако и они, и Чичагов мельтешили и были рады, что обошлось без потерь. Клерк же рекомендует в таких случаях атаковать решительно».
По мере чтения книги в памяти чередой проходили панорамы схваток на Балтике: «В Ревеле Чичагов успешно отбился от шведов, стоя на якоре, но не преследовал их. Под Выборгом тот же Чичагов явно упустил шведов…»
И всюду небрежение или недосмотр от недостатка единого образа мысли и взаимного понимания…
Правда, он помнил и рассказы Круза о Чесменском сражении, слыхал в свое время об успехах Черноморской эскадры, но там действовали незаурядные адмиралы, а успех должен сопутствовать отечественному флоту всегда. Есть о чем поразмыслить, быть может, как раз и недостает анализа, сделанного славным Клерком?
