Тем временем: Телевизор с человеческими лицами

ребенок, как он, про него что-то пишет.

Остер. Он не любит, когда про него, но он любит, когда про себя.

Яснов. Не важно. Ребенку интересно читать и смотреть, особенно картинки, как взрослые делают, а не как ребенок делает.

Москвина. Я ко времени отношусь не так трепетно, как Эдуард Николаевич. Я считаю, что есть некие идеалы человеческого сердца, которые навсегда. Только очень поверхностный слой какой-то меняется. Есть ЖЖ, есть Интернет, много чего есть, но важные вещи какие-то остаются. Процитирую Юрия Коваля: он пришел к нам на семинар, и сказал: как говорил Генка Снегирев — он немножко подвыпивши пришел — как говорил Генка Снегирев, никогда не опускайтесь до современности.

Ведущий (несколько ехидно). Ну не все же могут писать про улетающих крокодилов, кому-то надо и с современностью соприкасаться. Я прошу включиться в разговор Григория Гладкова. Григорий Васильевич, а Вы никогда не пробовали через Интернет выходить со своей музыкой к детям?

Камера разворачивается в глубь зрительного зала; как и положено поистине народному композитору, Григорий Гладков сидит среди аудитории

Гладков. Мы недавно создали проект «Музыка детям», но с нуля, потому что ничего в Интернете, связанного с музыкой для детей, нет. Но я хотел бы сейчас сказать о том, кто приходит. У нас с Михаилом Ясновым была пластинка на фирме «Мелодия», называлась «Чудетство». Я пою эту песню в разных регионах и спрашиваю: что такое «Чудество»? Когда-то говорили: «Чук и Гек, и детство». В Одессе сказали: «Чуковский и детство». Потом пришла перестройка, появилось «Чумазое детство», кажется, в Тюменской области. В Магнитогорске «Чугунное детство». Мы заехали в Сибирь, и один мальчик встал и сказал: «все знают, какое детство, но не говорят, а я скажу, «Чудовищное детство». А в Москве недавно: «Чубайс и детство», закричали дети. Вот новое поколение какое приходит. А если говорить о мультипликации, то мы с Эдуардом Успенским сделали когда-то «Пластилиновую Ворону», все ее знают. Но секрет ее популярности в том, что Эдуард Николаевич адаптировал басню Крылова о Вороне и Лисице, а Крылов все перевел из Лафонтена, а Лафонтен взял сюжет у Эзопа, у кого взял Эзоп, неизвестно. Преемственность. Очень важно, чтобы из поколения в поколение передавались добрые вещи, на которых мир стоит. А мир родился из детства, из детской фантазии, из доброты; в детстве, мы все счастливы необыкновенно, каждую секунду.

Ведущий. Вообще говоря, с детской культурой пессимизм как-то (все хором подхватывают) не вяжется.

Занавес

9. ДЕНЬГИ

Считается, что русской культуре — в отличие от западной — противопоказано сочувственное или хотя бы холодно-прагматическое отношение к деньгам. Нехороший герой «Бедной Лизы» Карамзина откупается от брошенной девушки, посылая ей 100 рублей. Германн в «Пиковой Даме» хочет утроить, усемерить свое состояние — и доводит до смерти старую княгиню, после чего проигрывает все и сходит с ума. Чичиков следует завету отца «копи копейку» и теряет человеческий облик. Обломов наотрез отказывается следовать меркантильным путем Штольца; Раскольников убивает старуху-процентщицу, Настасья Филипповна страстно бросает рогожинские тысячи в огонь, Лопахин приказывает вырубить вишневые деревья и кричит в угаре делового восторга: «Вся Россия — мой вишневый сад!»…

Но если заглянуть в историю отечественной классики не с парадного, а с внутреннего хода, для своих, картина резко поменяется. Мы увидим Карамзина, сурово читающего государю императору Александру Первому лекцию о том, «как государство богатеет», чем определяется истинная цена финансов и почему надежды на серебро в противовес ассигнациям обманчивы. Карамзин разбирался в устройстве финансовой системы лучше, чем правитель государства. Мы обнаружим Пушкина, умело ведущего свои литературные дела и успешно отстаивающего право русского литератора на достойные гонорары: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». (Если бы он еще и не играл в карты! не было бы неоплатных долгов.) Мы заметим Некрасова, который жестко строит издательский бизнес, без малейшей сентиментальности отводит претензии умирающего Белинского на паевое участие в журнале: останется неуправляемая вдова, с которой невозможно работать. Мы встретим по-настоящему богатого барина Тургенева и благополучного хозяина Толстого; их внутренние страдания не противоречат их внешнему успеху. Обнаружим Чехова, который выбивался из грязи в князи, шаг за шагом делал карьеру литератора, свободного от поденщины…

Осознав все это, мы возвращаемся к сюжетам их классических произведений, и вдруг начинаем понимать, что и здесь не все так просто и однозначно, как казалось в школе. Соблазн Германна начинается в тот момент, когда он теряет голову и жаждет немереного богатства; пока же он пользуется малым, не рискуя потерять многое — автор относится к нему с насмешливой симпатией. Чичиков ужасен; но ведь первый том «Мертвых душ» рассказывает о неправедных деньгах, уже во втором нам встречается положительный помещик, добропорядочный делец Костанжогло, а в третьем перевоспитанный герой должен был послужить на благо общества. Раскольников убивает вовсе не ради денег; он одержим идеей власти над людьми…

Так что все разговоры про русскую непрактичность, заповеданную нам родной классикой, основаны на неточном знании предмета. Наша традиция завещала нам нечто другое: презрение к пустой наживе, к нечестному накопительству, жадности, обману ради денег. А здоровое, честное отношение к деньгам, над которыми не «чахнут», как Скупой Рыцарь, но и не разбрасывают налево-направо, она приветствует. И ссылки на культурную традицию часто оказываются идеологическим тормозом на историческом пути цивилизации; в Латинской Америке в свое время стали бестселлерами две книги Плинио Апулео Мендосы, Альваро Варгаса Льосы, Карлоса Альберто Монтанеры «Пособие для идеального латиноамериканского идиота» и «Творцы нищеты», о лидерах интеллектуальной элиты, армии, политики, духовенства и революционеров которые (даже враждуя между собой) совместно уверяли сограждан, что истинный дух традиции исключает меркантильность, трудолюбие, личную ответственность за свою судьбу. А в результате затормозили развитие своих стран на десятилетия.

Как говорил все тот же Пушкин, «Деньги вещь важная — спроси о том Булгарина и Канкрина». Но у Булгарина и Канкрина мы спросить невозможно; оставалось обратиться к тем, кто отвечает за экономику — и за традицию — в нашей с вами современности; какую роль играют деньги в русском образе мира — и в самой русской жизни? Мы творцы нищеты? Создатели «Капитала»? или участники глобального процесса перемен?

Деньги не пророк Драматическая сцена Дмитрий Зимин vs священник Владимир Вигилянский

Участвуют: Дмитрий Зимин, один из основателей нового русского капитализма,