- Каз-з-зёл! – напоследок бросает она и жахает кабинетной дверью.
Очередь облегчённо вздыхает и оживляется. Возникшее напряжение постепенно спадает…
- У тебя, мать, переломы в трёх местах... - говорит доктор, рассматривая на свет снимки Наденькиной руки.
- Как?!
- Да так… Больно?
- Нет…
- Здесь?
- Нет…
- Что ты мне голову морочишь?..
- Я не морочу…
- Тогда здесь и здесь должно быть больно…
Доктор остервенело впивается в Наденькину руку.
- Да не больно мне…
Доктор какое-то время смотрит на Наденьку, о чём-то думает, затем встаёт и направляется к выходу.
- А ну, пошли, - бросает она Наденьке…
Для повторного снимка рентгенолог усаживает Наденьку на лоснящийся стул. Наденька, уже знакомая с системой, укладывает руку на предположительное место падения рентгеновских лучей. Но, недовольная вторжением доктора, рентгенолог выворачивает повреждённое запястье, как мокрую тряпку.
- Так положи… Не крутись… Они крутятся, а ты переснимай… Вот так держи руку…
- Так больно…
- Чему тут болеть-то?.. Гос-споди!.. Был бы открытый перелом, а то чуть припухло – бегут… Рентген им делай… Всё. Можешь идти… 'Больно!..'
Спустя четверть часа, Наденька выходит на улицу. Перелом не подтвердился. Всё позади. Наденьке легко и хорошо. Тихо падает снежок, мягко ложится и блестит в свете фонарей. Лёгкий морозец румянит щёки. В природе умиротворение и благодать. Уже поздно. Вокруг ни души. Тишина…
Забыв про голод и боль, Наденька улыбается…
Разочарование
Во время оно Нелли Поликарповна Андрофагина, дама статная и необычайно яркая, занимала пост Второго Секретаря районного комитета, что давало ей целый ряд преимуществ перед обыкновенными гражданами.
Во-первых, в её распоряжении был просторный, прекрасно обставленный рабочий кабинет окнами в парк, где росли старые, источавшие в летнюю пору густой, ни с чем не сравнимый кисловатый запах, дубы. Послушный ветру, запах иногда долетал до начальственного носика, навевал романтические настроения и отвлекал тем самым от работы. А осенью, одевавшие золотом землю дубовые листья, пели для Нелли Поликарповны свою тихую прощальную песнь. Тогда Нелли Поликарповна грустила, подходила к окну и, казалось, вспоминала о чём-то очень далёком, но чрезвычайно любезном её сердцу.
Во-вторых, по городу Нелли Поликарповна перемещалась не иначе, как посредством служебного автомобиля 'Волга'. Самой последней модели, с обтянутыми светлой кожей сиденьями, с бархатными занавесочками на задних оконцах, но главное - с телефоном! И не покидая пределов 'Волги', Нелли Поликарповна могла связаться с любой точкой нашей беспредельной Родины! Водитель 'Волги' Стасик, молодой человек, обязанный работой своей наружности, - нет, нет! Не подумайте ничего дурного! Не только Нелли Поликарповну, но и Первого Секретаря, и всех 'замов' возили исключительно красавцы! - Стасик подгонял 'Волгу' к подъезду, а Нелли Поликарповна, эффектно появившись в дверях райкома, шествовала засим к машине с таким видом, что, казалось, говорила: 'Хочу быть Владычицей Морскою!' Завидев её, прохожие останавливались и, должно быть, шептали: 'Матушка-барыня! Благодетельница!'. И только, что не ломали шапок.
В-третьих, Нелли Поликарповна ненавидела очереди и потому отовариваться предпочитала в райкомовской столовке, где продукты были наисвежайшие, и отпускали их, как выразился классик, 'по самой сходной, отнюдь не обременительной цене'.
