А что - это ваше дело? Из какой вы страны? Почему вы вмешиваетесь в это?
- Потому что я хочу, чтобы люди не голодали. Чтобы все могли получить образование. Чтобы у всех была работа. Все получали медицинскую помощь. Это минимум. Они это смогут обеспечить в своей стране. Вы не хотите этого, Айри?
- А несогласных они расстреляют?
- Там сейчас убивают людей. И пытают. Они хотят мира, прекратить гражданскую войну и строить новую жизнь. Справедливую. Полную милосердия. Айри, я прошу вас, откажитесь от операции.
В ее словах что-то было. Айри заколебался. Она звучит так убедительно! Ну а может, для этих латиносов так и лучше, на самом деле?
Да, но при чем тут он, его жизнь, его работа?
- Знаете, это все прекраснодушные рассуждения. Меня интересуют в первую очередь мои дети, моя работа, моя страна.
- Если для блага ваших детей надо убить чужих - вы готовы это сделать?
- Да, черт возьми! - взорвался Айри, - представьте, я готов. Я не собираюсь идти на крест из-за каких-то там обезьян. И они не пожалели бы моих детей, окажись мои дети у них на пути. Они все - террористы. Вот только что, пожалуйста, теракт в Пекине - взорвали метро, сотни жертв. Все они одним миром мазаны, все одинаковы. Не надо мне детишек теперь совать под нос - они сами виноваты, плодятся, как кролики, и эти детишки у них в десять лет уже автоматами размахивают. Туда и дорога!
Он заводил себя, а лицо сидящей перед ним девушки становилось все более жалким. Мертвенным. Бледным.
- Айри, подождите... не надо. Вы ведь не такой человек. Вы любите... ну хоть своих детей. Вы любите свою работу, хороший профессионал. Порядочный. Вы же... не фашист. Не надо.
Айри показалось, что в ее глазах мелькнуло отчаяние. Он сказал мягче.
- Не говорите глупостей. Я именно делаю свою работу и стараюсь сделать ее как можно лучше. Мне самому жаль тех, кто погибнет, но в мире всегда гибнут люди. Ну зачем вам это надо - меня уговаривать?
- Галактика, - прошептала девушка, - он уже на подходе. Вы понимаете, что я не могу это допустить... любой ценой? Понимаете?
- Но что вы можете сделать? Операция все равно начнется.
Айри до сих пор не чувствовал никакой угрозы. Деревенская девочка с наивными чистыми глазами и такими же наивными представлениями о жизни. Конечно, надо ее передать в полицию как-то. Мустафа поможет... если только у него не отключен телефон по непонятной причине. Но он может ее элементарно скрутить. Кстати... Айри оценивающе взглянул на девушку. Почему-то сама мысль об агрессии в ее адрес представлялась отвратительной. Но если надо...
- Я ничего не могу сделать, - шепотом сказала девушка. Потом она выхватила свой клоунский дуэльный пистолет, и Айри увидел вспышку и ощутил жгучий удар под ребро слева.
Это было последнее, что он почувствовал в земной жизни.
Суд.
Алейн пришла в себя в камере.
К ней вернулось сознание - и одновременно навалился весь ужас мира, с которым, она это понимала, придется теперь существовать вечно.
Ей было очень плохо. Тело не было повреждено, если не считать красной полоски от пластикового жгута, которым ей зачем-то стянули запястья, пока везли сюда. Ее мучила лишь психосоматика - тошнота, головная боль. Алейн нагнула голову и попыталась стошнить - вышла мерзкая, горькая желчь. Смутно она помнила, что ее вывернуло еще там, в кабинете.
Она почти не слышала Союз Тайри, он оставался где-то там, далеко на периферии, словно за пеленой слышались неразборчивые голоса.
