Потом плясали на кромке атолла у лагуны, которая казалась неестественно-голубой, ели кокос и валялись под пальмами на песке.
Ночью они бродили по Парижу, пили вино в подвальчике Монмартра, а утром отправились в Лувр. Непонятно, какую притягательную силу имеют для нас оригиналы, но Линне хотелось увидеть улыбку Джоконды живьем, и так унести ее с собой, к звездам.
Не дожидаясь культурной немецкой очереди они сразу телепортировали к подножию замка Нойшванштайн, красивейшего замка мира, и пристроившись к экскурсии, вошли в святая святых, в волшебные чертоги замка Лебедя.
А потом Линна захотела в Антарктиду, и они осторожно смотрели из-за ледяной скалы на стаю пингвинов. Алейн научила Линну искусственно затемнять зрение - иначе можно было ослепнуть от белого сверкания льдов, а мороз тайри не страшен и вовсе, но долго они там не пробыли, потому что Сат мерз и недовольно ворчал, что он не северная ездовая лайка, а культурный, между прочим, королевский пудель.
Они отогревались в Африке, в заповеднике Селус в Танзании. Отсюда Линна не могла вылезти - слоны, купающиеся гиппопотамы, меланхолично жующие жирафы, прайд львов, к которому кэриен отказался идти наотрез, а тайри подошли, и даже погладили львят, играющих у их ног, под благосклонным взглядом гривастого отца семейства.
Погуляли по Бродвею, глазея на небоскребы. В Мексике ели энчиладас с соусом гуакамоле,
который делают из спелого авокадо. Потом перенеслись к Гранд-Каньону и просто cмотрели несколько часов, отдыхая и тихо переговариваясь, на ущелье, казавшееся другой планетой - над каньоном плыли облака, и от их теней цвета скал играли, как в калейдоскопе - черный, шоколадный, серый, бледно-розовый, голубой...
Несколько дней и ночей они провели в Европе. Линна не удержалась от искушения посетить дом Шерлока Холмса на Бейкер-Стрит, ошеломленно смотрела на строгие кружева и шпили Кельнского собора, они пили пиво в мюнхенском кабаке, а в Мадриде бродили по музею Прадо. Впечатлений было слишком много, и только расширенное сознание тайри позволяло их вместить, уложить и сохранить трезвый рассудок при этом. Но впечатлений было и мало. Вдруг Линна поняла, что уходит с Земли навсегда. Может быть, она вернется... через десятки лет. И то сомнительно - кроме Земли, есть еще бесконечность миров, и то, что Алейн вернулась сюда на время, и Дьен однажды побывал здесь - чистая случайность, которая, может, и не повторится с ней.
Континенты мелькали, кружился ветер, пели ласковые волны океана. И только в Россию Линна не хотела возвращаться снова - она уже многое видела там, и видеть это снова было бы мучительно. Невыносимо - зная, что это уже насовсем. Алейн понимала это, и не тянула ее туда.
'Спасибо тебе', - говорила Линна. Алейн неясно улыбалась. То ли слушала ее, то ли более тщательно сканировала одним из потоков сознания Землю.
Все это время Алейн не переставала контролировать планету. И время от времени ей приходилось отвлекаться, пару раз даже оставлять Линну одну. На своей боннской работе она пока взяла срочный отпуск, сославшись на тяжелую болезнь мексиканской тетушки.
'Я все-таки тебе мешаю'.
'Ну что ты! Я получила массу удовольствия. Знаешь, как приятно было с тобой заново все это переживать?'
'Я даже не знаю, как буду без тебя дальше'
'Лин! Что значит - без меня? Мы всегда будем рядом, только позови. Ты разве еще не поняла? Ведь сейчас ты можешь позвать Кьену - и она может слышать нас, ты можешь позвать кого угодно. Вот и Дьен...' - мысли Алейн смешались.
(они бродили по гигантскому плато в Андах, глядя на светлые во тьме снежные вершины Кордильеры и невероятно гигантские, сливающиеся, мерцающие сквозь атмосферу звезды).
'Он рядом, но все же не совсем. Он не может по-настоящему обнять тебя. Ты не чувствуешь его запаха, не слышишь голоса -только помнишь'.
'Но мы и по-настоящему увидимся, - обнадежила Алейн, - и с ним, и с тобой'.
Линна размышляла о Дьене.
