– Согласен, – тихо произнес Юра. – Благородно.
– Я думал, ты пропал. Навсегда.
– Еще не время... Чувствуешь его, да?
– Что?
– Страх смерти.
– Я только из него и состою. Когда же «скорая» приедет?
– Когда меня убивали, я тоже мечтал, что кто-нибудь приедет и спасет. Чуда ждал. Но никто не приехал и не спас.
– И ко мне не приедут?
– Бог знает.
– Прости, что я тогда не приехал и не спас тебя.
– Ерунда. Не думай об этом. Ты ни в чем не виноват.
– А кто тебя убил?
– Кто ж тебе скажет...
Он был очень серьезен. Он сидел передо мной на корточках и внимательно смотрел в мое лицо. Он исчез, когда открылась дверь и вошли две женщины в ярко-синих робах, пожилая – налегке, молодая же тащила огромный пластмассовый чемодан.
– Я так и знала! – громко, почти весело провозгласила пожилая. – Абстиненция! Допился, сынок?
– Помираю, – выдавил я.
– Помрешь в другой раз. Идти сможешь?
– Попробую...
В фургончике было холодно. Меня уложили на кушетку, измерили давление, вкатили в задницу семь кубов папаверина с дибазолом. Велели ждать и не двигаться.
– Зачем столько пьешь? – строго осведомилась пожилая.
– А что еще делать?
– Вокруг дома бегать! – с неожиданной страстью рекомендовала врач. – А то – велосипед себе купи и катайся... Что, полегчало?
Закрыв глаза, я прислушался к себе и признался:
– Вроде да...
– Давай тогда нам денег. На тортик.
– Обязательно, доктор. Естественно. Спасибо вам большое. Со мной такое – в первый раз. Представляете – шел, шел, и упал...
– Вы все падаете.
Я очень люблю докторов и вообще всяческих врачей и часто жалею, что не пошел в медицинский институт. На лице у всякого опытного доктора проступает столь здоровый жизнеутверждающий цинизм, что кажется – такой человек живет проще и спокойнее, чем всякие прочие банкиры, бизнесмены, таксисты и бандиты.
– Доктор, а что со мной было?
– Абстинентный синдром. Пить тебе больше нельзя. И кофе нельзя. И крепкого чая нельзя. И курить нежелательно...
Я улыбался. Пот на лбу высыхал. Врач теребила пуговицу на халате.
– И вообще, притормозить тебе надо. Поменьше бегать. И нервничать. Например, спускаешься в метро, видишь поезд, который вот-вот отойдет – а ты не беги к этому поезду, потому что через пять минут приедет другой такой же...
– Мой поезд давно ушел, доктор.
– Вот, о чем я и говорю. Другой приедет.
– Думаете, приедет?
– Конечно, – уверенно заверила доктор. – А сейчас тебе надо домой. Отдохни, поспи. Отлежаться тебе надо обязательно.
Я грустно улыбнулся. Отлежаться, поспать. Мечта последних лет.
Подписал особую бумагу, что отказываюсь от госпитализации, и через пятнадцать минут, на слегка ослабевших ногах, уже опять ловил такси. Еще можно успеть в офис. Возможно, его еще не до конца разграбили. Возможно, я кое-что еще успею сделать.
В моей (уже бывшей моей) конторе кипела работа. Судебный пристав Диколаев и комендант Хабибуллин, расположившись в центре диспозиции, руководили процессом, одновременно не забывая время от времени для понятной надобности разворачиваться в сторону накрытой поляны: газетка, водка, колбаска. Пластиковые стаканчики. Тем временем несколько хлопцев в комбезах, обмениваясь друг с другом рабочими междометиями, выносили мебель.
Несколько секунд я оставался незамеченным.
