– Я мог бы вызвать ее.
Она резко посмотрела на него, но его внимание было приковано к затененной нише, по направлению к которой они двигались и в которой скрывались несколько ступенек, ведущих к ним в ложу.
– Конечно, ты мог бы, но было ли это благоразумно?
– Я уже слегка устал от собственного благоразумия.
– Минуту назад я думала, что ты беспокоился насчет праведного гнева Муррея.
– Минуту назад и ты хотела, чтобы я встретился с ним на дуэли. Скажи мне, если это действительно случится, что ты сделаешь на это раз, чтобы спасти его?
– Не говори ерунду!
– Возможно, это вовсе и не ерунда. Возможно, было бы лучше начать с того места, на котором мы остановились, и положить конец всему этому. – Он посмотрел на нее сквозь прорези маски своими темными непроницаемыми глазами.
– Ты пытаешься испугать меня.
– Разве ты испугаешься, Аня?
– Но ведь ты поклялся мне, что не станешь провоцировать дуэль между тобой и Мурреем! – Она почувствовала, что что-то сжалось у нее в груди настолько, что она едва могла дышать.
– А я и не буду этого делать. Все, что я предлагаю, – это вальс или, может быть, полька с дамой, которую до сих пор никто не пригласил танцевать.
– Это самая настоящая провокация!
Он улыбнулся ей с озорным очарованием, хотя в глубине его глаз таилась осторожность.
– Ну, если бы я сейчас обнял тебя и, прижавшись к твоим нежным губам, расстегнул половину пуговиц на твоем прекрасном, но таком стесняющем платье, вот это была бы провокация!
– Это, – сказала она сквозь зубы, – было бы самоубийство. Я убила бы тебя своими руками.
– Может быть, это стоило бы того.
Они приближались к нише. Как бы подчинившись какому-то внешнему импульсу, Аня сказала:
– Равель, ты ведь не будешь на самом деле провоцировать Муррея, правда?
– Предложи мне какую-нибудь альтернативу.
– Что ты хочешь сказать? – Что-то в его тоне насторожило ее, и она мрачно посмотрела на него.
– Пообещай мне другое, более личное развлечение.
Кровь отхлынула от ее лица, как только она поняла, что он имеет в виду. Она ожидала, что у нее внутри вспыхнет гнев, но вместо этого по всему телу разлилась боль. В этом было что-то, чего она не понимала. Его слова, то, как он произнес их, звучали совсем непохоже на него. Ей показалось, что он больше не беспокоится о том, что она может подумать, что он намеренно хочет обидеть и оскорбить ее, и все же за всем этим стояло нечто большее.
Кто же он был на самом деле, что было скрыто за его маской? Золотистая, с металлическим отблеском ткань маски придавала ему жесткий, почти чужой вид, как будто бы она никогда не знала его. Это было похоже на засаду, в которой он прятался и от нее, и от самого себя.
Он почувствовал, как она отстранилась от него, почувствовал всплеск озадаченного гнева у нее внутри, и тут же его пронзило острое сожаление и раскаяние. Он чуть было не протянул к ней руки, но тут же подавил это побуждение, поскольку должен был это сделать. Всего лишь на какое-то мгновение он позволил себе подумать о том, каково это – знать, что ее беспокойство направлено на тебя, а не против тебя, но он не мог долго держаться за эту мечту.
Аня глухо ответила:
– Будь ты проклят, если я это сделаю!
– Ты уже давно сделала это, моя дорогая Аня, поэтому нет никакой необходимости держать себя выше того, что, как мы оба знаем, может доставить огромное удовольствие…
Аня не смогла ничего ответить, но это оказалось и не нужно. Из ниши вышел мужчина, фигура которого до этого была скрыта полумраком. Это был Эмиль. Его лицо раскраснелось, а глаза ярко блестели, но манеры были исключительно вежливыми. Он поклонился.
– Это Дюральд за этой маской, я уверен, и снова надоедает мадемуазель Ане. Вы слишком долго беспрепятственно преследовали ее. Настало время вас остановить.
Глаза Равеля слегка расширились, и он выдохнул проклятье, когда увидел лицо брата Жана. Но спустя мгновение все видимые признаки того, что он был захвачен врасплох, исчезли, и он продолжал непринужденно стоять в своем диковинном костюме. Он спокойно сказал в ответ:
– И вы предлагаете сделать это?
– Если должен.
– Даже зная, что сплетни полностью уничтожат ее доброе имя? Ваше беспокойство за нее невероятно трогательно!
– Ваше продолжающееся преследование будет иметь те же последствия.
– Что вы имеете в виду? – мягко спросил Равель.
– Я имею в виду, что вы недостойны общаться с ней, недостойны вообще никакого приличного общества, кроме общества тех canailles americaine[27], которые поставили сегодня это зрелище, и им подобных.
– Эмиль, нет! – воскликнула Аня, снова обретя голос, который она было потеряла от шока и ужаса.
– Действительно, – послышалось у нее за спиной, когда Муррей быстро спустился по ступенькам и подошел к краю танцевального зала. – Будучи американцем, я так понимаю, что эти слова относились именно ко мне.
Эмиль едва глянул на него.
– Я готов дать вам сатисфакцию после того, как разберусь с этим ренегатом.
На помощь Ане наконец пришел гнев.
– Да не будьте же идиотами, вы все! Не произошло ничего такого, что требовало бы всего этого!
– Я должен попросить вас оставить нас, мадемуазель Аня, – сказал вежливо Эмиль. – Это не для женщин.
– Это должно быть моим делом, поскольку я в этом замешана! Это смешно, это варварство, и я собираюсь стоять, сложа руки, и смотреть, как кто-либо из вас погибает из-за этого и из-за меня!
– Вы не можете предотвратить этого.
Гаспар, очевидно привлеченный их громкими голосами, открыл дверь ложи и спустился по ступенькам, чтобы присоединиться к ним. Он окинул взглядом троих молодых людей и строгим голосом с нотками осуждения произнес:
– Что за безумие? Вы обеспокоите дам, не говоря уже о том невосстановимом ущербе, который вы можете нанести мадемуазель Гамильтон.
– Да, – сказал Эмиль, – пойдемте куда-нибудь.
– Какой в этом смысл? – спросил Муррей. – Мы можем договориться обо всем прямо здесь и сейчас. Вопрос лишь в том, кто первым будет драться на дуэли.
– Ерунда! – раздраженно сказал Гаспар. – Эти вещи так не делаются.
– Я требую сатисфакции, – настаивал Муррей.
У них за спинами послышался крик. Селестина стояла в дверях ложи. Прижав ладони ко рту, она рассматривала напряженные лица людей, стоявших внизу, переводя взгляд с одного мужчины на другого.
Внезапно ее ноги подогнулись, и она упала в обморок прямо на ступеньках, Эмиль рванулся было к ней, но остановился, как только увидел, что на помощь девушке пришла мадам Роза. Он бросил тяжелый взгляд на Муррея и сказал:
– Вы не имеете права требовать чего-либо, мсье. Это право принадлежит Дюральду.
– Совершенно справедливо, – одобрил Гаспар.
– Избавьте меня от формальностей, – сказал Равель Эмилю. – Я не буду драться с вами.
– Полагаю, для этого существует какая-то причина?
– Вы являетесь братом Жана.
– Случайность рождения. Я также являюсь защитником мадемуазель Ани.
– Это не имеет значения.
