По-иному начали работать и мы, чекисты. Хотя от Оренбурга до линии фронта было далеко, но напряжённая, невидимая борьба с противником разгоралась и здесь. Не могло быть сомнения в том, что немецкую разведку интересует, где формируются новые соединения Красной Армии, какова пропускная способность далёких от театра военных действий железных дорог, на каких предприятиях и в каком количестве изготовляются оружие и боеприпасы, где и в какие сроки восстанавливаются фабрики и заводы, эвакуированные из прифронтовых районов.
Чтобы выяснить все это, вражеская разведка забрасывала в наш глубокий тыл заранее подготовленную агентуру и активно вела поиски разного рода неустойчивых элементов, готовых пойти в услужение к фашистам. Не последнюю роль в далеко идущих планах противника играла антисоветская, пораженческая агитация среди населения тыловых городов и сел, нацеленная на подрыв морального духа советских людей.
В среднем течении Волги это ощущалось особенно.
Мы наверняка знали, что во всех этих замыслах гитлеровцы возлагают большие надежды на нашу Оренбургскую область, на территории которой живёт несколько тысяч потомков немецких колонистов.
В подавляющем своём большинстве эти люди были настоящими советскими патриотами. Однако недаром, ещё до начала войны, германское посольство и консульства под всякими предлогами протягивали свои щупальцы к Оренбуржью. Отнюдь не ради «немецкого родства» интересовались они образом жизни и настроением многих здешних немцев. Не случайно фашистские «дипломаты», а по сути дела разведчики, выискивали среди них бывших кулаков, недовольных, фанатично верующих, и уговаривали переселиться в Германию или внушали через протестантских священнослужителей, что Советская власть — «временное явление, посланное богом за грехи людей».
Активная деятельность «дипломатов» и священнослужителей в Оренбургской области не могла не привлечь внимания наших соответствующих органов. Ещё в 1934 году в Переволоцком и Белозерском районах было арестовано несколько проповедников и кулаков, руководивших антисоветскими группами. И хотя с тех пор прошло много лет, в этих районах все ещё продолжали тлеть надежды на неминуемое поражение советского строя.
Такие надежды стали крепнуть сразу же после вероломного нападения фашистских орд на нашу страну.
От начальника Белозерского районного отделения НКВД поступило сообщение о том, что в селе Ждановка действует антисоветская группа, члены которой убеждают местных жителей в скором поражении Советского Союза, ведут агитацию за создание «повстанческих сил», готовят террор против местного советского и партийного актива. Группа даже успела разработать план диверсионных действий, в который входил одновременный взрыв нескольких мостов через Волгу, с тем, чтобы полностью парализовать железнодорожные коммуникации, связывающие оборонный Урало-Сибирский промышленный комплекс с фронтами.
Было также известно, что руководители гитлеровского разведывательного органа «Цеппелин-Норд» рассуждали, примерно, так: для ликвидации диверсионных групп крупного масштаба Советскому правительству потребуется помощь действующих частей Красной Армии. Местными силами справиться с «повстанцами» оно не сможет. Пока войска будут подтягиваться в охваченный «мятежом» район, командиры диверсионных групп успеют привлечь на свою сторону освобождённых из лагерей немецких военнопленных. Вооружив их захваченной в остановленных эшелонах боевой техникой, они успеют подготовиться к отпору советским воинским частям. А тем временем немецко-фашистская армия довершит разгром наших войск на фронте, займёт Москву и победным стремительным маршем двинется на Урал…
Не сразу смогли мы поверить донесению начальника Белозерского райотделения НКВД Вертянкина, показавшегося мне и моим товарищам неправдоподобным. Могло ли такое быть? Неужели фашистская агентура настолько глупа, нерасчётлива, что решилась так нагло действовать в самом центре страны, в тысячах километров от фронта?..
Однако оставить тревожный сигнал без внимания мы не могли, не имели права. Чтобы выяснить обстановку на месте, к Вертянкину отправился мой заместитель Иван Назарович Полозов.
Вместе с начальником райотделения они прежде всего побывали в местной МТС, где работали трактористы из села Ждановка. По просьбе Полозова директор МТС подробно охарактеризовал каждого из них. Особенно тепло отозвался об одном парне, который несколько месяцев назад женился на своей односельчанке и после этого стал чуть ли не образцом поведения для всех трактористов. И дисциплинирован, и трудолюбив, и активное участие в общественной работе охотно принимает, — словом, не тракторист, а золото!
— Чем же вы объясняете такую перемену? — спросил Иван Назарович.
— Очень просто, — ответил директор, — раньше молодость бурлила, а теперь остепенился. Видимо, не обошлось без влияния жены и тестя.
— А тесть у него кто?
— Крепкий мужик, работящий, но — себе на уме.
— Из кулаков?
— Пожалуй, да. Парень же, о котором идёт речь, комсомолец, достаточно скромен, да и вырос он в семье середняка.
Что мог дать чекисту такой разговор? Почти ничего. Но когда директор ушёл, Вертянкин сказал:
— А ведь тесть этого тракториста является одним из участников группы, о которой я сообщал. Не иначе, как он и зятька своего успел прибрать к рукам. Потому тот и держится таким ягнёнком.
— Может быть, — ответил Полозов. — Проверим.
С трактористом он решил поговорить с глазу на глаз: тот давно знал Вертянкина, не раз по делам службы приезжавшего в Ждановку. Если предположения начальника райотделения окажутся справедливыми, может предупредить тестя. Тогда вся группа уйдёт в подполье, и не найдёшь никаких доказательств…
Тракториста Иван Назарович застал в поле и, как часто делал в подобных случаях, будто случайно подошёл к нему, чтобы попросить спички. Заговорил о погоде, о том, что нужно спешить с полевыми работами, и парень охотно поддержал непринуждённую беседу с прохожим. Постепенно разговор перешёл на войну, на сообщения о том, что наши войска вынуждены сдавать врагу города и отступать на восток.
— Только отступление это временное, — бросил Полозов пробный камешек, — пока народ соберётся с силами. В конечном итоге мы все равно переломаем гитлеровцам хребет.
— Так-то оно так, — без тени наигранности согласился тракторист, — но когда это будет? У фашистов огромные силы, прут и прут. Некоторые у нас в селе болтают, что нашей армии гитлеровцев не одолеть…
— Кто болтает?
— Разные люди есть… Мой тесть тоже не верит в победу. Только зря они на своего «фюрера» молятся: никому не уничтожить нашу Советскую власть!
Это вырвалось у парня с такой искренней убеждённостью, что Полозов счёл за лучшее прекратить разговор. Тракторист ни в чем не виноват, а вот у его тестя рыльце в пушку. Проинструктировав начальника райотделения о дальнейшей незаметной проверке подозрительных людей в Ждановке, Иван Назарович поспешил возвратиться в Оренбург.
Перед нами вплотную встал вопрос: что делать?
— Есть один выход, — предложил Полозов, — послать в Ждановку абсолютно проверенного, честного человека из здешних немцев. Надо посмотреть, как его там примут, кто и о чем будет с ним говорить. Только так, по цепочке, можно дойти до интересующих нас лиц.
— А если подобрать такого на месте, прямо в Ждановке?
— Нельзя. Вертянкин заметил, что один из подозрительных жителей села давно следит за всеми, кто обращается в райотделение НКВД. Особенно любопытным этот тип стал с началом войны. Заодно и поболтать любит, умеет и антисоветский слушок пустить. Зачем же рисковать, подставлять под удар честных людей. Там, небось, все знают, кто чем дышит.
— Что же вы предлагаете?
— Срочно искать нужного нам человека, лучше всего здесь.
