проскользнула лёгкая улыбка.
— Я — генерал, не забывайте! — взорвался Дюк.
— О да, — вклинился Майк. — Мои поздравления. Нам это выбить на вашей могиле?
— Майкл, пожалуйста, — произнёс Менгск. — Дюк, вы генерал без армии. Я предлагаю вам должность в моём штабе, в моём кабинете, не какой-то пост в захолустье, куда вас засунули перед войной.
— Я не знаю… — ответил Дюк, и Майк заметил, что тот на миг заколебался. Менгск заполучил его. Бедный Дюк, он попался на крючок. Только он этого ещё не знал.
— Не испытывайте моё терпение, Эдмунд, — сказал Менгск. Где-то возле корабля что-то взорвалось. Будто желало подчеркнуть весомость слов Менгска.
Дюк выдержал положенную для приличия паузу, а затем сказал:
— Хорошо, Менгск. Я согласен.
— Вы сделали правильный выбор… генерал Дюк, — ответил Менгск. — Капитан Рейнор?
— Да, сэр? — Теперь уже Рейнор хмурился.
— Проводите сторонников генерала с оборудованием в безопасное место. — Как только Менгск закончил, Дюк активировал систему корабельной самоликвидации. Через двадцать минут они будут в километрах отсюда, а «Норад-II» превратится в огненный шар.
— Надеюсь, он прихватит с собой кучу зергов, — сказал Майк, покидая мостик.
Позже Майк снова сидел в коммуникационном центре Менгска. После взрыва «Норада-II» в битве наступило временное затишье. Отряды конфедератов, включая невральноресоциализированных, с официального разрешения легко поменяли противника, и теперь единственным врагом, с которым приходилось иметь дело, были нелюди.
Но и в таком враге нехватки не наблюдалось. Майк закончил репортаж о спасении «Норада-II» и сбросил его в сеть, откинулся назад и запустил руки в волосы. Он чувствовал себя совершенно измочаленным.
Мятая пачка сигарет упала на консоль, за ней последовал покрытый фольгой коробок спичек. Рейнор произнёс:
— Один парень из экипажа «Норада-II» говорит, что теперь вы квиты.
— Замечательно, — сказал Майк, вытягивая сигарету.
— Посылаешь ещё один отчёт в неизвестность?
— Я думал, только Керриган умеет читать мысли. Да. Старые привычки неохотно умирают, но я всё же тёшу себя фантазиями, что кто-нибудь найдёт эти репортажи годы спустя и оценит все жертвы человечества. И всю его тупость, конечно же.
Майк закурил, Рейнор уселся в кресло напротив него:
— Вряд ли. Как говорит Менгск, историю пишут победители. Воспоминания проигравших уничтожаются как устаревшие данные.
Майк глубоко затянулся и закашлялся, скривив лицо:
— В чём они их маринуют, в кошачьей моче?
Рейнор поднял руки:
— Лучшее, что я смог найти в данных обстоятельствах. Мерзкие, как наша жизнь.
— Точно, — согласился Майк. — Раз уж заговорили о сверх-Менгске, как прошёл ваш разговор с Арктурусом?
— Я сказал ему, что Дюк — ещё та змея. — Рейнор вздохнул. — А он ответил…
— Что он наша змея, верно?
Рейнор отрицательно покачал головой:
— Я верю в соображения Менгска, будто Конфедерация должна уйти, и он помог мне смыться из- под стражи, но… Некоторые его сделки… Некоторые задания, на которые он нас посылает…
— Не соответствуют упомянутым целям, — закончил Майк, выпустив дурно пахнущий клуб дыма. — Они просто разобьют твоё сердце. Когда идеализм встречается с реальностью, реальность отступает редко. Политических проституток я видел больше, чем зерглингов. А зерглингов я видел немерено.
Оба умолкли. На заднем плане передатчики приглушённо вещали о муталисках и «фантомах», «голиафах» и гидралисках, о похожих на морские звёзды тварях, уже окрещённых королевами зергов. И о смерти. Они без умолку говорили о смерти.
— Я тебе говорил, что однажды был женат? — прервал молчание Рейнор.
Майк приготовился к погружению в бездны чужой личной жизни.
— Мы об этом не говорили, — тихо произнёс он, надеясь, что от него не ждут ответной откровенности.
— Был женат. Имел ребёнка. Говорили, он был «одарённый».
— Мне померещились кавычки вокруг этого слова. Одарённый подобно «призракам»? Псионическая сила? Телепатическая?
— Да. Отправили его в специальную школу. Правительственный учебный корабль. Спустя несколько месяцев мы получили письмо. В школе произошёл «инцидент».
Майку доводилось слышать о подобных письмах. К сожалению, они были слишком обычны. Ещё один маленький грязный секрет Конфедерации, выплывший наружу.
— Извини, — произнёс Майк. Это было всё, что он мог сказать.
— Да. Лидди так и не оправилась. Она таяла на глазах, в ту зиму жена слегла с гриппом и больше не поднялась. Я с головой ушёл в работу. Понял, что мне нравится работать одному.
— В эту ловушку легко угодить: искать спасение в работе, — проговорил Майк, глядя на огонёк передатчика, означавший, что его репортаж ведётся в пустоту.
— Всё равно, я хотел, чтобы ты знал, — сказал Рейнор. — Ты мог подумать, что я был груб с Керриган из-за того, что она телепат. Может, и был. Но у меня есть на то причины.
— У неё свои проблемы, ты знаешь. Ты мог бы быть с ней помягче.
— Это не так легко, когда она знает, что ты действительно думаешь.
— Керриган похожа на хорошего солдата, — сказал Майк. Её образ непроизвольно ворвался в его мысли. — Может, она просто немного напряжена, вот и все.
— Я думаю, она опасна, — сказал Рейнор. — Опасна для отрядов, окружающих её. Опасна для Менгска. И опасна для самой себя.
Майк пожал плечами, размышляя, стоит ли говорить экс-маршалу всю правду. Наконец решил ограничиться нейтральным:
— У неё была тяжёлая жизнь.
— А у нас она лёгкая?
— Тем больше причин присматривать за ней. Не имеет значения, знает она об этом или нет. Нам всем нужны ангелы-хранители.
После этого разговор перешёл на обсуждение того, какие миры уже восстали и какой эффект произведёт дезертирство Дюка на других военных лидеров. Наконец Рейнор попрощался и ушёл.
Майк взглянул на полупустую пачку сигарет. Едкий вкус первой все ещё ощущался во рту.
— Чёрт побери, — проговорил он, потянувшись к пачке и спичкам. — Полагаю, здесь ты отучишься привередничать.
Глава 11.
Шахматы
Я играл в шахматы с Арктурусом Менгском. Регулярно проигрывал, кстати. Возможно, однажды я предстану перед каким-нибудь высшим судом, где мне скажут, что это было преступлением против государства, а я не найду оправданий. Кроме того, что я проигрывал чаще, чем побеждал. В большинстве случаев Менгск выставлял передо мной во время игры какую-нибудь приманку, и я хватался за неё, слишком поздно понимая, что не заметил ловушку, расставленную им.
