надо мной, горемычным, я ведь не намерен запираться, все вам и так выложу, будто на духу! – плаксиво причитал Шишмарев.
Лючия смотрела на него озадаченно:
– Надеюсь, я ничем не оскорбила вас, сударь? Но поймите, вы предложили мне участие в интриге ненадежной!
– Это еще почему? – надулся Шишмарев.
– Да ведь здесь все построено на случайностях!
– Ну, жизнь – это и есть сцепление случайностей, – философски пожал плечами Шишмарев, вдруг до боли напомнив Лючии Бартоломео Фессалоне. – Вся штука в том, чтобы уметь ими распорядиться.
– А вы, конечно, умеете? – не без ехидства проговорила Лючия, но Шишмарев будто не заметил издевки.
– Разумеется, – кивнул он. – А разве вы этого еще не заметили?
Лючия озадаченно нахмурилась. Вроде бы у нее не было повода убедиться в организаторских способностях Шишмарева… А он глядел так лукаво, словно призывал вспомнить что-то, и Лючию даже зазнобило, когда вдруг пришли на память слова болтливой Фотиньиной прислуги: «До льда вам какая печаль? Небось новый мост крепок да ладен?..»
Porca Madonna! А она-то, дурочка, благодарила Провидение за столь своевременно пришедшую помощь! Щедр, щедр Шишмарев, деньгами сорит налево и направо. Стало быть, и возчик Лючии, и нечаянный попутчик тоже у него на жалованье? Ну… ну!.. Она даже задохнулась от возмущения – и вдруг, неожиданно даже для себя, расхохоталась. Ну не могла она, авантюристка до мозга костей, воспитанная прожженнейшим авантюристом, негодовать на своего собрата, пусть даже сама сделалась жертвою его авантюры! И Лючия не поленилась подняться с лавки и сделать Шишмареву шутливо-почтительный реверанс в знак того, что поняла – и весьма оценила его талант управлять случайностями!
У Шишмарева, видимо, вытянулось лицо: верно, не ожидал такой догадливости. Конечно, ему бы доставило удовольствие наслаждаться изумлением Лючии, долго и обстоятельно обсказывать ей, как он ехал следом, как выжидал, пока возчик и его подручный не разыграют свои роли, а путешественница полностью не придет в отчаяние…
Своей сообразительностью Лючия как бы выдрала половину лавровых листиков из его венка.
– Однако же востры вы, сударыня, – пробормотал Шишмарев озадаченно. – Востры чрезмерно! Я, признаюсь, не ожидал от вас такой прыти. Умом обладаете воистину мужским!
– Это еще почему? – на всякий случай спросила Лючия, ибо в устах Шишмарева сей комплимент звучал осуждением.
– Да потому, что слишком догадливы. А еще скажу: всякая женщина первым делом спросила бы, с какой радости Александра едет на свадьбу и в путешествие всего лишь в легкой карете, без багажа в обозе! Но, ради бога, – предупреждающе выставил ладонь Шишмарев, – не спрашивайте. И вообще, более не возобновляйте ваш допрос с пристрастием: я и сам все обрисую, и вы поймете, что в моем плане не существует никаких сбоев, для вас нет никакой опасности, а только развлечение и немалая выгода.
Лючия поджала губы. Безобразно плохо, что он обнаружил в ней наличие ума. Мужчина не должен даже подозревать, что у женщины есть ум! Не хватало еще, чтобы Шишмарев начал ее остерегаться и скрытничать, а ведь Лючия намерена вызнать о задуманном им предприятии как можно больше. Разумеется, и речи нет, будто она намерена участвовать в этом безобразии! Но выведать побольше нужно. Зачем? Да хотя бы затем, чтобы потом предупредить княжну Александру об опасности. Как-никак, сестра. Кому же еще ее спасать, ежели не родной сестре?
Подавив ехидную ухмылку, Лючия потупилась, сложила руки на коленях и, нервно теребя кайму шали, пробормотала:
– Простите, сударь. Я была так неучтива, перебивала вас лишь из своего женского любопытства. Все это меня заинтересовало до крайности. Так необычно, так волну-у-юще!..
Намеренно растянув последнее слово, она дрогнула ресницами – густые тени задрожали на бледных щеках, потом медленно, рассчитанно медленно подняла виноватые и враз томные глаза на Шишмарева – и несколько мгновений глядела на него этим взором, в коем робости становилось все меньше, а томности – все больше, почти физически ощущая, как он затрепетал. Еще бы ему не затрепетать. Подумаешь, какой-то захудалый Шишмарев! Да от ее взгляда сам Лоренцо Анджольери вибрировал, словно туго натянутая струна…
Лоренцо, дьявол! При воспоминании о нем призывный свет в глазах Лючии погас, осталась лишь робость, и Шишмарев с видимым облегчением вздохнул, словно вырвался из некоего плена, принимая прежний уверенный вид:
– Коли так, сударыня, слушайте. Едет княжна Александра налегке, ибо весь ее гардероб в Москву отправлен загодя, – назидательно проговорил он, и Лючия едва удержалась, чтобы не фыркнуть: «Много ты знаешь о женском уме! Да ведь это и без вопросов ясно любой женщине: если на бал едут налегке, стало быть, наряды либо отправлены загодя, либо прибудут позже!«
– Смею вас заверить… да что! поклясться готов, что план мой продуман до тонкости и никаких нестыковок быть не может. Разве что помешает какая-нибудь непредвиденность, но от них никто не может уберечься. Тут уж придется сообразоваться с обстоятельствами, и посему я особенно счастлив, что моей партнершей в игре будет столь предприимчивая и хваткая особа.
– Один вопрос! – не выдержав, Лючия умоляюще сложила руки. – Только один!
– Ну? – недовольно буркнул Шишмарев.
– Мы с вами знакомы лишь с позавчерашнего дня, а ваш замысел, судя по всему, обдуман весьма тщательно и задолго до этого. Что произошло бы, когда б вы не встретили меня?
– Ну, что, – неохотно проворчал Шишмарев. – Князь Андрей…
– Андрей? – вскинула брови Лючия.
– Извольский, князь Андрей Извольский принужден был бы исполнить условие пари и похитить княжну Александру.
