– Разумеется. Никто не винит тебя в том, что ты испытываешь облегчение, Рейчел. Что чувствуешь себя счастливой. Очень сомневаюсь, что кто-нибудь в этом графстве, разумеется, кроме портного Генри Уэстхейвера, скорбит о его кончине.
– Спасибо, что успокоил меня. В который уже раз. Должно быть, ты от этого очень устал.
Брейв усмехнулся:
– Нисколько. По крайней мере, есть чем заняться. Рейчел повеселела. От плохого настроения не осталось и следа.
– Ты теперь часто улыбаешься, – сказала она. – А ведь несколько недель назад мне казалось, что ты вообще не умеешь смеяться.
Несколько недель назад. Неужели потребовалось так мало времени, чтобы влюбиться в нее? Брейву казалось, что на это ушла целая вечность.
Любовь. Брейв представлял ее себе совсем не такой. С Мирандой все было по-другому. Он не испытывал ничего, кроме страданий. Рейчел стала частью его жизни и приносила только радость.
Брейв накрыл ее руку своей. Пальцы у нее были холодные.
– Это ты научила меня смеяться, – сказал Брейв вместо того, чтобы признаться ей в любви. Но любит ли она его? Вот в чем вопрос.
Мысленно обругав себя трусом, Брейв проследил за взглядом Рейчел. Она смотрела на противоположный конец комнаты, где сидели их матери, ведя оживленный разговор, – Мэрион еще не полностью оправилась, однако настроение у нее было приподнятое.
– Как ты думаешь, что сказано в завещании? – спросила Рейчел, заметив, что Анабелла похлопала по руке ее мать.
– Понятия не имею. Завтра узнаем, – ответил Брейв. На следующий день, в три часа, должен был приехать поверенный сэра Генри, чтобы огласить завещание. Ждали также наследника сэра Генри, проживавшего в Шериф-Хаттоне.
– Не пойти ли нам спать? – помолчав, предложил Брейв.
– Что ты имеешь в виду? – Рейчел залилась румянцем. Брейв с невинным видом пожал плечами:
– Если хочешь, сыграем несколько партий в пикет или поваляемся в постели, чтобы слугам было о чем посудачить.
Брейв разжег у себя в спальне камин, погасил все свечи, кроме одной, стоявшей на прикроватном столике, раздел Рейчел, разделся сам и лег рядом с ней в постель. Он покрыл ее нежное тело поцелуями и едва не взорвался от желания. Рейчел тоже поцеловала каждую частичку его тела, и он вошел в нее. Когда оба они пришли к финишу и лежали, сжимая друг друга в объятиях, Брейв уже в который раз пытался сказать Рейчел о своей любви, но так и не решился.
Не нашел нужных слов. Мешал страх. А вдруг жена его не любит? Уж лучше ему не знать об этом.
Как и следовало ожидать, народу на похоронах было мало.
День выдался холодный, но ясный, будто сама природа праздновала уход из жизни баронета. Несколько горожан пришли скорее всего затем, чтобы убедиться, что сэр Генри действительно мертв.
Мэрион не присутствовала. На ее лице еще оставались следы побоев, и соседям это дало бы пищу для сплетен. Смерть сэра Генри обросла всевозможными слухами. Горожане сходились на том, что его убили, хотя было официальное заключение представителя закона. Горожанам очень хотелось, чтобы восторжествовала справедливость. Чтобы Рейчел или Брейв убили этого изувера.
После панихиды Брейв, Рейчел, поверенный сэра Генри и племянник сэра Генри вернулись в Уикс-Энд, чтобы присутствовать при оглашении завещания.
Племянник сэра Генри, Маркус Уэстхейвер, был молод, хорош собой и обаятелен. Он получил хорошее образование и в отличие от своего дядюшки превосходно разбирался в бизнесе.
Он тоже не носил траура.
– Я знал своего дядюшку достаточно хорошо и не намерен скорбеть о нем, – заявил он без особых эмоций, когда Мэрион извинилась перед ним за отсутствие черного цвета в убранстве комнаты.
Когда все уселись с чашками чая или стаканчиками чего-нибудь более крепкого в руках, поверенный сэра Генри мистер Смит приступил к оглашению завещания. Судя по всему, сэр Генри написал новое завещание, после того как Брейв женился на Рейчел, и баронет не скрывал своей радости, что наконец-то отделался от падчерицы.
Мистеру Смиту потребовалось почти четверть часа, чтобы зачитать все, что сэр Генри сказал о самом себе, о силе своего характера, о своем здравомыслии и сердечной доброте. Присутствующим оставалось лишь обмениваться удивленными взглядами.
Наконец мистер Смит добрался до сути документа:
– «Моему племяннику Маркусу Уэстхейверу из Йорка я завещаю мой титул баронета, принадлежащий ему по праву рождения. Не оставляю ему ничего, кроме того, что положено вместе с титулом, потому что большего он не заслуживает. – Читая это, мистер Смит покраснел. – Если он хоть немного похож на своего отца, то, несомненно, уже нажил себе состояние на грошовой экономии, так что не нуждается в моих деньгах».
Маркус усмехнулся.
– Ну, спасибо, дядюшка. Ты совершенно прав. – Брейв взглянул на Рейчел. Она поморщилась.
– «Моей падчерице Рейчел Эштон Уичерли, графине Брейвен, не оставляю ничего, кроме надежды на то, что она научится знать свое место. – Рейчел фыркнула, и мистер Смит покраснел еще сильнее. – А ее мужу, лорду Брейвену, завещаю надежду, что он окажется тем человеком, который поставит ее на место».
Брейв не мог удержаться от смеха. Ну и наглец этот старый сукин сын! Настоящее чудовище!
