неважно. Думаю, просто расстройство желудка, – сказала Келси, держась за живот.
– Надеюсь. Совесть не позволит мне украсть поцелуй у инвалида в день ее рождения.
– Нет-нет… – Келси выставила вперед руку. – Я не в том настроении, чтобы поощрять твои заигрывания. К тому же сердита на тебя за то, что не рассказал мне правды.
– Значит, Эдди рассказал? – Джереми прислонился к дверному косяку и задумчиво поглядел на цветы в руке.
– Да, после долгих размышлений, – ответила она с плохо скрываемой досадой.
– Учитывая этот факт, может быть, простишь меня? – В его взгляде была мольба, и Келси не устояла, особенно после того как он протянул ей букет роз.
– У тебя вид побитой собаки, как же я могу сердиться на тебя?
– Почему бы тебе не впустить меня, чтобы я излил душу?
– Входи, но предупреждаю, если опять попытаешься меня поцеловать, как в прошлый раз, я буду сопротивляться. Не думаю, что тебе это понравится. – И Келси бросила на него взгляд, полный решимости. Джереми от души расхохотался. – Не вижу ничего смешного, – сухо заметила Келси и направилась на кухню. – Ты мне нравишься, но только как друг. И так будет всегда.
– Я не теряю надежды, хотя знаю, что ты неравнодушна к Эдварду.
– Что за чушь! – яростно выпалила Келси.
Джереми улыбнулся:
– Я не слепой, Келси. Знаю, что ты предпочла его мне, но Эдвард не принесет тебе добра. – Его голос понизился до шепота, в нем слышались мрачноватые нотки: – Думаю, ты и сама это поняла.
– Да, – честно призналась она, не в состоянии больше себе лгать, – но не собираюсь очертя голову броситься в объятия первого встречного.
Келси заметила, как он достал из кармана бархатную коробочку. Неужели он принес ей кольцо? Она подошла к буфету и достала вазу для цветов. Налила в нее воды, поставила цветы.
– Возможно, ты пожелаешь найти кого-нибудь… потом, – сказал Джереми.
– Я не собираюсь никого искать. Никогда, – решительно заявила Келси. – Хочешь чаю? – сменила она тему.
– Не откажусь.
Неловкая тишина повисла в воздухе. Она направилась к столу с чашкой в руке и, увидев, как маленькая коробочка скользнула обратно в карман, почувствовала облегчение. На его красивом лице появилось выражение боли.
Она поставила перед ним чашку и ласково коснулась его руки:
– Прости, я не хотела тебя обидеть. С моей стороны было невежливо выказывать свои чувства, но лучше сказать правду, чем давать надежду на то, что никогда не сбудется. Я не заслуживаю твоего внимания. Ты напористый, красивый и к тому же обходительный и добрый. Ты еще встретишь ту, которая искренне тебя полюбит.
– Возможно, ты права. – Он улыбнулся, но глаза оставались печальными.
Келси отдернула руку, увидев, что он неотрывно смотрит на то место, к которому она прикоснулась. Она ненавидела себя за то, что причиняет ему боль, но это был единственный способ образумить его.
В дверь снова постучали.
Она подавила вздох.
– Интересно, кто еще пожаловал?
– Я открою.
– Я сама открою. Мне гораздо легче, когда я двигаюсь. Келси распахнула дверь – на пороге стояла Мэри с небольшим чемоданчиком в руке. Покраснев от смущения, она присела в реверансе.
– Прошу прощения, мисс, меня прислал его светлость. Он сказал, что вам понадобится служанка. Наверное, с моей стороны невежливо являться вот так, со всем этим багажом, но он буквально вытолкал меня за дверь. Сказал, что если я к вам не отправлюсь, то потеряю место. Именно так, и сказал…
– Ну что ж, Мэри, мне и впрямь нужна служанка. Как ты смотришь на то, чтобы обосноваться в Лондоне?
Глаза Мэри загорелись.
– О, как чудесно, мисс! Я всегда мечтала увидеть большой город.
– Входи, Мэри, ты можешь занять комнату моего отца. Я тебе ее покажу. А завтра с утра начнем паковать вещи и отправимся в Лондон.
– Слушаю, мисс, я в таком нетерпении! Ох, ох, совсем забыла передать вам вот это. Его светлость сказал, что это вам подарок ко дню рождения. – Мэри извлекла из чемоданчика маленькую коробочку и протянула Келси.
Келси задумчиво повертела в руке черный бархатный футляр и нерешительно открыла его.
– О, никогда не видела ничего красивее, мисс.
– Да, пожалуй, – ответила Келси, не в силах оторвать глаз от ожерелья. Изумруды в форме слезинок, обрамленных бриллиантами, на тончайшей золотой цепочке. Интересно, что он хотел сказать этим подарком. Бил ли это подарок ко дню рождения или плата за оказанные услуги?
Снова подступила тошнота, и Келси, сунув коробочку Мэри, зажала рот рукой и выбежала из дома.
– О, мисс, неужели вас расстроил такой очаровательный подарок?
Слезы навернулись Келси на глаза, пока она облегчала свой желудок.
– Тебе помочь? – Джереми возник рядом и протянул носовой платок. – Вот, возьми.
– Спасибо, – едва выговорила она, вытирая рот. – Прости, что так получилось.
– Хорошо, если все обойдется. Может, отвести тебя в постель?
– Я сделаю это, милорд, – сказала Мэри, взяв Келси под руку.
– Мне уже гораздо лучше, – заметила Келси, высвобождая руку. – Уверена, это всего лишь недомогание.
Прошло два месяца. В Лондоне в своей мастерской – большом доме на Ковент-Гарден – работала Келси. Из окна открывался вид на отель «Эванс-Гранд», а чуть подальше виднелся собор Святого Павла. Внизу в любое время суток кишели толпы людей. Утомившись, она могла подойти к окну и понаблюдать за прохожими. В студии был потолок в виде стеклянного купола, и свет струился в комнату целый день. Здесь было очень уютно работать: в задней части здания находилась мастерская, а в центре – художественная галерея.
Она отступила на шаг от мольберта, критическим взглядом окинула рисунок, взяла кисть и усилила желтый фон на холсте. Она долго всматривалась в лицо, навеки запечатлевшееся в памяти. В лицо Эдварда.
Она смогла нарисовать его, и это стало настоящим очищением для ее души. Ей хоть как-то удалось справиться с одиночеством, постоянно терзавшим ее после их разлуки. Она тщетно пыталась возненавидеть его, забыть свою любовь к нему и того мальчика, который являлся ей во сне. Мальчик не шел у нее из головы. Она все еще мечтала о нем.
Звонок на двери зазвенел, возвещая о том, что кто-то вошел в галерею. Она быстро занавесила работу и вытерла о халат руки.
– Келси, ты здесь? – раздался голос Лиззи.
– Да, уже иду.
Она поспешила в галерею мимо своей экспрессивной живописи, которую прятала до недавнего времени от чужих взглядов. Обретя богатство, она решилась наконец выставить эти работы и даже прославилась.
Лиззи направилась к ней. Красное платье для верховой езды придавало королевскую грацию ее легкой походке. Волосы цвета темной меди выбивались из-под остроконечной шляпы, лихо сдвинутой набок. Она вся светилась изнутри. Такой Келси ее еще не видела.
– Я рада, что ты пришла. Замужество пошло тебе на пользу, ты очень похорошела. – Она раскрыла объятия.
– О, нет-нет, не прикасайся – Лиззи отступила. – В прошлый раз ты испортила мое лучшее платье. – Лиззи улыбнулась и пожала ей руки.
– Но я же купила тебе взамен новое, – поддразнила ее Келси.
