Увернувшись от очередного удара клинком, Дима стянул со своих плеч куртку. Перехватив за ворот, он взмахнул ею в воздухе один раз, другой, пока куртка не приобрела кругообразные движения…
— Ему стало жарко! — крикнул кто-то.
— Нет, он решил стриптиз показать, чтобы нас распалить! — возразил другой бандит.
— Или хочет поймать тебя, «Крючок», как рыбку в сеть? — предположил тот, что только что указывал пальцем вниз.
Вожак, понимая, что пора заканчивать, сделал выпад, целясь в сердце. В это время куртка, сделав очередной круг, обвила намертво его руку с заточкой. Ткань затрещала, но выдержала. Через мгновение вожак упал, прижимая к себе вывихнутую в локтевом суставе руку.
Дима наклонился и поднял из придорожной пыли заточку.
— Брось! — услышал он голос.
Один из бандитов держал нож с коротким широким лезвием у горла Джессики. Такой нож применяется охотниками при разделке туши. — Брось, или я перережу ей горло.
— Не сдавайся! — крикнула Джессика, — Тогда они наверняка вас убьют!
Но Дима уже выкинул заточку.
Их поставили на колени лицом в поле.
— Дурак, — прошептала Джессика. — Зачем ты это сделал? Будь у тебя оружие, был бы шанс спастись.
— А может, я не хотел спастись ценой твоей жизни, — проворчал Дима.
— Дурак, — повторила она и вдруг заплакала, — какие же вы все дураки. Дураки и романтики…
— Прежде чем перерезать им горло, обыщите, — приказал вожак, прижимая к себе вывихнутую руку. — сначала обыщите, а уж потом кончайте, а то замараетесь, — пояснил он.
У Рената сняли с запястья часы, а с шеи — золотую цепь. У Семена отобрали бумажник, и тот, что с коротким ножом, сунул его себе в карман, как добычу, предварилельно выбросив в придорожную пыль фотографии жены и детей, которые хранил там Семен. У Димы не оказалось ничего ценного.
С Джессикой вышла заминка. Ее хотели обыскать сразу все. Шарили по телу руками. Один из них выудил у нее из кармана что-то завернутое в бумажку. Развернул — а там оказалась тарталетка с черной икрой. Икру он сунул в рот, а бумажку закинул куда подальше.
— Вкусно их на пароходе угощали, — констатировал съевший.
— Мог бы и поделиться, — возмутился другой браконьер.
— Да там всего на один кус было.
— Пора, — приказал вожак, все еще переживая из-за вывихнутой руки. — Кончайте их прямо сейчас, и поехали.
— А трупы куда спрячем? Закопаем?
— Нет, — решил вожак. — В джипе их тела поместятся. Сложим в грузовик и подожжем, чтобы выглядело как авария. Ну-ка, за дело…
— А мешки с сахаром, что, бросим здесь? — возмутился кто-то из браконьеров.
Мотор чихнул один раз, другой, потом протяжно взвыл то ли от досады, то ли прощаясь, и замолк. Милицейский «козел» прекратил свой земной путь. А сколько было всего на его пути!
Десять лет назад, новенький, почти что с конвейера, выкрашенный в канареечные цвета, он остановился во дворе милицейского управления. Большой начальник с двумя большими звездами на погонах похлопал его ласково по капоту и произнес:
— Вот это — техника. Отличная машина! Сам бы за руль сел… В тот день каждый из сотрудников нет-нет, да находил предлог заглянуть на стоянку, чтобы посмотреть на новый автомобиль. А доверили «газик» самому опытному водителю, лучшему участковому города, которого уже тогда называли дядя Коля даже те, кто был ненамного младше его.
И вечером того же дня «газик» остановился под старыми кленами на окраине города, посигналил, и сержант, но тогда еще не сержант, а просто одиннадцатилетний пацан, выбежал из дома и забрался на заднее сиденье. Дядя Коля катал его до полуночи, в салоне стоял удивительный аромат бензина, обивки салона из кожезаменителя и дыма дешевых сигарет «Дымок», которыми попыхивал дядя Коля. За бортом разгоралась весна, и в опущенное окно со встречным ветром врывался запах цветущей черемухи.
— Старый клен, старый клен, старый клен стучит в стекло, приглаашая нас с друзьями на прогу- улку… — хрипловато напевал дядя Коля.
Ну а потом начались будни. «Газик» исколесил столько дорог в городе и его окрестностях, что если их вытянуть в цепочку, хватило бы до Луны. Плюс — с полдюжины пулевых отверстий на боках.
А теперь «газик» стоял посреди проселочной дороги, неподвижный и бесполезный. Черное горячее масло, как кровь, капало в дорожную пыль.
Сержант выбрался наружу и огляделся. Впереди, метрах в двухстах, посреди дороги стояли две машины. Потрепанный грузовичок и черный блестящий джип, но тут джип вдруг взревел мотором так, что было слышно за километр, и, выбив колесами фейерферки пыли и щебенки, рванул прочь.
— Куда мешки с сахаром-то класть? — возмутился вожак. — Сами едва поместимся.
— Можно сумку выкинуть. Ихнюю сумку, — предложил «бережливый» браконьер. — Тогда мешки поместятся.
— А что в сумке-то?
Тот раскрыл молнию и произнес:
— О, е…
Деньги! Они еще никогда не видели столько денег, вываливающихся из распахнутой сумки, как вскипевшее молоко. Бросились подбирать. Завязалась драка.
— Мочите их, а потом поделим! — кричал вожак, но никто его не слышал.
Тоненько и протяжно, где-то вдали, послышался звук мотора приближающегося автомобиля. Когда звук стал нарастать, сначала один, потом другой бандит обернулись в сторону, откуда он доносился.
Какая-то машина пылила по дороге по направлению к ним. Вожак сделал ладонь козырьком, пытаясь заслонить глаза от солнца, чтобы получше рассмотреть.
— Менты… — тихо произнес он. — Их «козел», узнаю, я на нем раз десять «катался»… Сматываемся!
— А с ними что делать? — напомнил кто-то из бандитов, указывая на стоящих на коленях пленников.
— Мочить! — приказал вожак.
— Только время потеряем! — возмутился бережливый. — Лучше мешки с сахаром перегрузим, все ж добро, не пропадать ему…
— Добро, — согласился крючконосый вожак. — Шевелись!
Когда джип умчался, поднимая клубы пыли, первым с колен поднялся Дима, и отряхнув брюки, спросил:
— Какой сегодня день?
— Какая разница? — удивился Семен.
— Буду праздновать день рождения в этот день. Если бы не сумка с деньгами, они успели бы нас зарезать.
— Но сумка теперь не у нас, — напомнил Ренат. — И мы вернулись к исходному — ни денег, ни машины у нас снова нет.
— Зато мы живы, — весело напомнил Дмитрий.
— Большое удовольствие жить нищим, — вздохнул Ренат.
— Зато ты теперь знаешь, какой эпитафии избежал на могильном камне своего имени.
— Что за глупости, опять ты про мрачное! — возмутился Семен.
Джессика не обращала на их разговор никакого внимания, а только что-то искала в придорожной канаве.
«Здесь лежит купец из Азии. Толковым был купцом он — деловит, но незаметен. — процитировал
