— На самом деле настолько безопасен, что его можно было есть. В одном из экспериментов люди подмешивали его в пищу на протяжении двух лет. (См.: Хейес. 1969 г., Джон Нобл Уилфорд. «Смерть людей от заменителя ДДТ вызывает глубокую тревогу», «Нью-Йорк Таймс», 21 августа 1970 г., стр. 1, Уайлдавски, 1996, стр. 200-201.) Ну а после запрета ДДТ сменил паратиол, куда более опасное вещество. Через несколько месяцев после запрета на ДДТ сотни фермеров погибли из-за неумения обращаться с реально токсичными пестицидами.
— Лично мы с этим не согласны.
— А все потому, что не знаете фактов, не владеете информацией. Или же просто не желаете адекватно оценить последствия, к которым привели действия вашей организации. Со временем на запрет ДДТ будут смотреть как на величайшую ошибку.
— Да никогда его никто толком не запрещал.
— Вот тут вы правы. Странам просто объявили, что если они будут и дальше использовать ДДТ, то не видать им никакой иностранной помощи. — Кеннер покачал головой. — Но бесспорным остается факт, основанный на статистических данных ООН: до запрета ДДТ случаи заболевания малярией были относительно редки. От нее умирали около пятидесяти тысяч человек в год по всему миру. Несколько лет спустя болезнь снова превратилась в мировую проблему. Пятьдесят миллионов умерли после этого запрета, Тед. Так что, как видите, еще одно действие, принесшее вред.
Настала долгая пауза. Тед заерзал на сиденье, хотел было что-то сказать, потом передумал. И вот наконец решился:
— Ладно. Так и быть. — В голосе снова звучали вальяжно-ленивые президентские нотки. — Вы меня убедили. Один — ноль в вашу пользу. Дальше что?
— А дальше встает такой вопрос. Есть ли случаи, когда выгода от подобных действий защитников окружающей среды перевешивала бы вред? Получается, что нет.
— Ладно, ладно, согласен. И что?
— Вы когда-нибудь слышали в словах этих людей хотя бы намек на малейшее сомнение в своей правоте? Никогда. Они все возводят в абсолют. Забегают вперед судей, оспаривают правила и законы, не считаясь с ценой, которую придется заплатить за это. А суды, видя, что дело кончилось весьма плачевно, не всегда решаются выставить им счет. А если только попробуют, так эти пресловутые защитники природы поднимут такой визг, хоть уши затыкай. Они не хотят, чтоб люди узнали, во что обошлись обществу и миру их потуги спасти природу. Самым вопиющим примером является их попытка регулировать содержание бензола в топливе в конце 1980-х. Слишком уж дорого она обошлась обществу. Каждый дополнительный год жизни стоил примерно двадцать миллиардов долларов. (См. исследования Гарвардского центра анализа рисков: Тенгз и др., 1955. Более полные данные приведены у Ломборга, стр. 339. Он делает следующий вывод: «Игнорируя стоимость решений и проектов всех наших экологов… в других областях… мы на самом деле совершаем статистическое убийства». В одних только США, по его утверждениям, осуществление подобных проектов обходится каждый год в 60 000 человеческих жизней.) Вы согласны, что действия их не оправданы?
— Ну, когда вы излагаете все в таких терминах, да, конечно, согласен.
— А какие еще термины тут подходят, Тед? Ведь это правда! Двадцать миллиардов долларов, чтоб продлить жизнь на один год. Вот цена этих правил и регуляций. И вы по-прежнему будете поддерживать организации, стремящиеся навязать обществу бесплодные и дорогостоящие эксперименты?
— Нет.
— А знаете, кто был основным лоббистом в Конгрессе при принятии закона о бензоле? НФПР. Не собираетесь выйти из совета директоров этого фонда?
— Разумеется, нет.
Кеннер удрученно покачал головой:
— Ну, вот вам, пожалуйста. Приехали.
Санджонг указывал на монитор компьютера. Подошел Кеннер, опустился в кресло рядом с ним. На экране возник снимок какого-то острова в тропиках, сделанный с воздуха. Островок, густо поросший лесом, с широкой изогнутой бухтой голубой воды. Очевидно, снять его смогли из низко летящего аэроплана. У берега выстроились четыре изрядно побитые непогодой деревянные хижины.
— Самые новые снимки, — сказал Санджонг. — Появились за последние двадцать четыре часа.
— А выглядят как старые.
— Да, но на самом деле это не так. При ближайшем рассмотрении можно предположить, что хижины эти не настоящие. Вроде бы сделаны из пластика, а не из дерева. Самая большая предназначена для жилья, в остальных трех, по-видимому, хранят оборудование.
— Что за оборудование? — спросил Кеннер.
— Глядя на эти снимки, не поймешь. Очевидно, оборудование доставили ночью. Но я связался с гонконгской таможней и получил достаточно подробное описание. Оборудование состоит из трех ультразвуковых кавитационных генераторов. Крепится на специальных сборных рамах с углеродными матрицами.
— Ты что же, хочешь сказать, что подобное ультразвуковое оборудование имеется в свободной продаже?
— Факт то, что они его раздобыли. А вот каким образом, понятия не имею.
Кеннер и Санджонг сидели рядом, сблизив головы, и переговаривались почти шепотом. Подошел Эванс, наклонился к ним.
— О чем таком ультразвуковом идет речь? — тихо спросил он.
— О кавитационном генераторе, — ответил Кеннер. — Высокоемкий по части потребления энергии акустический прибор размером с небольшой грузовик, образующий радиально симметричное кавитационное поле.
Эванс не понял его, это было видно по глазам. — Кавитация, — принялся объяснять Санджонг, — это образование пузырьков в субстанции. Ну, самый простой пример, это когда кипятишь воду. В ней появляются пузырьки, слышен шум. Но в данном случае генераторы предназначены для создания кавитационных полей в твердой субстанции.
— Какой именно? — спросил Эванс.
— В земле, — ответил Кеннер.
— Что-то я не понимаю, — протянул Эванс. — Они собираются создавать пузырьки в земле, как в кипящей воде?..
— Ну, да, примерно так.
— Зачем?
Тут они умолкли — подошла Энн Гарнер.
— Здесь у вас что, мальчишник? — игриво спросила она. — Или девочке тоже можно присесть и послушать?
— Ну, разумеется, — ответил Санджонг и застучал по клавиатуре. На экране появился целый набор графиков. — Мы как раз изучаем уровни содержания двуокиси углерода во льду, эти данные получены со станции Восток и с севера Гренландии.
— Но не можете же вы все время держать меня в полном неведении, — капризно надула губки Энн. — Рано или поздно самолет приземлится. И уж тогда я точно узнаю, что это вы затеяли.
— Конечно, узнаете, — заметил Кеннер.
— Так почему бы не сказать мне прямо сейчас? В ответ Кеннер лишь покачал головой.
В салоне раздался голос пилота.
— Прошу пристегнуть ремни, — сказал он. — Мы приземляемся в Гонолулу.
— Гонолулу? — удивленно воскликнула Энн.
— А вы думали, куда мы летим?
— Я думала… — Но она тут же спохватилась и умолкла.
«Она знает, куда мы летим», — поняла Сара.
