Последовавшие затем войны оказались кровавыми и бессмысленными. То, что было утрачено, было утрачено навсегда. Каменный монстр стал полным хозяином положения и не уступал ни на йоту.
Да и кто может убить бога?
— Пробудись, Избавитель.
Этриан неохотно покинул царство своих странных снов. Ночная тьма окутывала пустыню Навами. Над ним бледным пятном маячил силуэт женщины в белом. Юноша поднялся на ноги и с наслаждением потянулся.
Нет, здесь что-то не то. Этриану показалось, что поверхность земли находится где-то слишком далеко от его глаз… Он вырос. Стал на несколько лет старше… Как такое могло случиться? Озерцо оказалось точно таким, каким он его видел во сне.
— Да. Произошли изменения. Прежде чем уйти в сон, ты успел приоткрыть дверь. Теперь тебе предстоит распахнуть её полностью.
Этриан не ответил. Он вспомнил только что услышанный спор и аргументы, которые слышал до этого. Однако решение юноша принять был не в силах. Сердце шептало ему, что время для этого ещё не пришло.
— Но вы не сказали мне, что следует делать.
Интересно, как долго ему ещё удастся затягивать время?
— Тебе все известно, Избавитель. Сила — в тебе. Подари нам Навами, а мы в знак благодарности отдадим тебе твоих врагов.
'Мои враги гораздо могущественнее, чем вам кажется», — подумал Этриан. Эти существа, видимо, не представляют себе силы Шинсана. Даже он не до конца осознавал всю мощь Империи, хотя видел её воочию. Видимо, они считают, что их Навами — совершенное воплощение имперской мечты.
Ему даже казалось, что сами властители Империи Ужаса не полностью осознают то, какую могучую силу им удалось выковать.
— Избавитель!
Он одарил её своим вниманием. Женщина явно пребывала в отчаянии.
— Ты принесешь нам свободу?
В ответ юноша лишь пожал плечами.
Она сердито повернулась в сторону черной пустоты между лапами зверя, весь её вид просто кричал: «А что я тебе говорила?»
— Покажи ему, Сахманан?
— Что вы хотите мне показать?
— Прошлое. Дорогое для тебя прошлое, — ответила женщина. — Тот день, когда умер твой отец, — бросив робкий взгляд на каменного зверя, добавила она.
— Ты должна точно попасть в нужное время, Сахманан. Если ты ошибешься, ты узришь мой гнев, а гнев мой может стать вечным.
— Величайший желает, чтобы я отвела тебя в прошлое, в день гибели твоего отца. Он считает, что это пробудит в тебе жажду мести.
— Я…
— Закрой глаза. Сконцентрируйся и сделай так, чтобы мысленно оставаться рядом со мной.
— Я бы предпочел увидеть маму. Она жива?
Женщина затянула песнь. Что-то мягко зашевелилось в его душе, и он ощутил, как снова начал освобождаться от телесной оболочки. Этриан улегся на свое убогое ложе и позволил унести себя в даль.
Но Сахманан он заставил потрудиться. Для себя он принял одно решение. Не важно, что они хотят. Важно то, что ради достижения своей цели они готовы работать. Он же постарается сделать все, чтобы сдержать их порывы. Следует вести себя так, чтобы они давали заниженную оценку его возможностей.
И вот он полностью освободился от телесной оболочки. Сахманан взяла его за руку, и они поплыли в синем послеполуденном небе над ужасной пустыней. Могущество и воля каменного монстра влекли их все выше и выше и несли все дальше и дальше от одинокой горы.
Под ними проплывала выжженная солнцем скалистая горная цепь. Хребет напоминал груду прокаленных костей. На коричнево-серых скалах не было никакой растительности — даже лишайников.
В пятидесяти, а, может быть, и в ста милях за горами они достигли земель, где жизнь ещё процветала. Этриану показалось, что деревья поднялись и коснулись его сердца длинными зелеными пальцами. Он был счастлив. Оказывается, не вся земля превратилась в пустыню.
— Раньше это тоже было частью Навами, — пробормотала Сахманан и послала ему видение.
На какое-то мгновение он увидел внизу процветающие города, мили и мили великолепно ухоженных посевов, узрел прекрасно обустроенную страну. Теперь же это было царством дикой природы. Потомки Навами были дикарями-каннибалами, они умели изготовлять лишь каменные орудия и добывали средства существования охотой.
Скорость полета возросла. Они успели пролететь над Империй Ужаса не менее тысячи миль, прежде чем Этриан понял, где находится. И ещё тысячу, пока ему удалось растолковать Сахманан, что они проносятся над землями его врагов.
Они оставили позади себя ещё тысячу миль, и еще, и еще. Наконец под ними оказались Столбы Богов и Столбы Слоновой Кости — хребты-двойники, традиционно считавшиеся западными пределами Шинсана.
— Надеюсь, теперь ты начинаешь понимать? — спросил Этриан.
Ответом ему было лишь мрачное выражение на лице женщины. Площадь Навами не составляла и десятой части территории Шинсана.
Этриан и Сахманан мгновенно пронеслись над равнинами долины Рое, обгоняя в полете солнце. Затем, пролетев над могучим хребтом М'Ханд, они уменьшили скорость и поплыли, снижаясь, в сторону крошечного зеленого королевства Кавелин. Наконец под ними оказался Форгреберг, столица Кавелина. Когда Этриан был малышом, этот город казался ему огромным.
— Здесь мало что изменилось, — сказал он своей спутнице.
— Подожди, не отвлекай меня. Я должна обратиться в прошлое и найти там нужный момент.
Лицо Сахманан выражало крайнюю степень напряжения.
Спуск ещё более замедлился, и вскоре они мягко приземлились среди башен замка Криф. В тот же миг здания вокруг него начали колебаться в мерцающем свете, похожем на отблески далеких зарниц. Это время обратилось вспять.
— Пора, — сказала Сахманан и, закрыв глаза, к чему-то прислушалась. — Следуй за мной. — С этими словами она поплыла к стене.
Сахманан погрузилась в стену и через мгновение вовсе пропала из виду.
— Эй… — пробормотал Этриан и тут же добавил:
— А почему бы и нет? Я же бестелесен, ничто не может меня удержать. — С этими словами он заставил себя нырнуть в стену.
У противоположной стороны стены сражались двое. Один из них был высок и могуч, второй — низок и толст. Они пыхтели от усилий, лежа поперек кровати. Гигант был безоружен. Толстяк же в руке сжимал нож. Из раны на спине его противника лилась кровь.
— Папа! — закричал Этриан коротышке. — Дядя Браги! — выкрикнул он, обращаясь к другому.
Но они его не услышали. К нему подплыла Сахманан и, нежно взяв за руку, отбуксировала в угол.
Рагнарсон захватил руку с ножом и ударил ею о стойку балдахина. Клинок вылетел из руки и скользнул под шкаф.
Насмешник — отец мальчика — кусался и отбивался. То же самое делал и Рагнарсон, который, судя по открытому рту, что-то ревел, но Этриан ничего не слышал. В этой мертвой зоне он мог слышать лишь голос Сахманан.
Рагнарсон, казалось, начинал слабеть. Кровотечение из раны усилилось. Он перестал парировать удары толстяка, стараясь просто удержать своего противника. Затем ему удалось скользнуть за спину Насмешника и зажать его шею между своим плечом и предплечьем. Заведя руку как можно дальше, он прогнулся назад и рванул толстяка на себя.
Это был страшный захват. Этриан знал, что этим приемом можно сломать противнику шею. Ему ещё не
