Кризи поперхнулся.
– Не волнуйтесь, – успокоила она его. – Семья наша небольшая, живем мы дружно, и за спиной у нас Надя ничего делать не станет. Она девочка честная.
– Она глупая девочка! – вырвалось у Кризи. – Все эти разговоры – чистейшей воды безумие.
Лаура улыбнулась.
– Любовь всегда немножко безумна. Влюбленные, как правило, все усложняют. Хотя на самом деле это естественно, вы так не считаете?
– Любовь! – хмыкнул он. – Я так понимаю, она хороша, когда взаимна. Как Надя вообще может говорить о любви? Я, по крайней мере, никогда ей для этого повода не давал. Никак в толк не возьму, с чего она вдруг решила обсуждать это.
– Я знаю, что вам это трудно понять, как, впрочем, и Полу. Именно поэтому я и завела этот разговор. Хочу только, чтобы вы знали: зла на вас никто в доме не держит и ни в чем вас не винит.
Кризи заговорил очень откровенно и убедительно.
– Одно вам могу сказать, Лаура, – Надя мне очень нравится. Вот и все. Но даже если бы у меня были к ней более серьезные чувства, это все равно ничего не могло бы изменить. А она, сдается мне, никак не хочет этого понять. Через несколько недель я уеду. Мне обязательно надо завершить одно дело. Скорее всего, так случится, что я больше никогда сюда не вернусь. Все ее мечты и надежды рухнут снова – это же лишено какой бы то ни было логики!
Лаура снова улыбнулась ему.
– Логика! Надо же, какие слова. Разве может быть логика в любви? – Она подняла руку. – Подождите – и послушайте. Вы знаете, что вышло из ее брака. Ее эта история задела гораздо сильнее, чем вы можете себе представить. Не то, что с ней произошло, – на ней самой это никак не отразилось. Это отразилось на том положении, которое она может занимать на Гоцо. Она никуда не хочет отсюда уезжать, и это ее решение непреклонно. Но у нас живут, наверное, не по таким законам, которые действуют в других местах. Как все остальные женщины на Гоцо, она жить уже не сможет. Начать все снова ей у нас не удастся. Но девочка она сердечная. Ей хочется отдать кому-нибудь тепло своей души, не пряча этого от людей, не стыдясь за то, что она делает. Вот почему Надя решила с нами вчера вечером поговорить.
– Лаура, но я-то здесь при чем? Слишком уж много всего складывается не в мою пользу. Во-первых, я гораздо старше ее, и, во-вторых, я скоро уезжаю – уезжаю в любом случае. Может быть, она надеется, что заставит меня передумать, убедит меня остаться. – Он посмотрел Лауре прямо в глаза и очень выразительно произнес: – Это невозможно. Вы должны убедить в этом свою дочь. Ей нужно все забыть, поскорее избавиться от этого дурацкого наваждения.
Лаура на какое-то время задумалась. Такой поворот слегка ее озадачил. Она знала, что дочь ее не витает в облаках. Значит, она чего-то не договорила. Прошлой ночью она объяснила родителям все просто и прямо, и они тут же сказали, что у всей затеи нет никакого будущего. Отец так ей и заявил:
– Он уедет и бросит тебя. Его ничего не остановит. Это я точно знаю.
Но Надя ответила, что сама на это идет, прекрасно понимая, что изменить ничего нельзя. Она все равно его любит. При этом добавила, что уже вышла из детского возраста и не ищет постоянства, зная, что оно невозможно. Но ей хочется счастья, пусть даже временного.
Теперь, вспомнив обо всем этом, Лаура сказала:
– Не думаю, что она будет убеждать вас остаться. – Она заметила, что после этих слов выражение его лица изменилось – на нем отразились замешательство и вызов одновременно. Голос ее смягчился. – Кризи, женщин влечет к вам, и вы должны это знать. Вы не можете всю жизнь прожить в одиночестве. Люди не безразличны к вам и к вашей судьбе. Здесь все к вам хорошо относятся, вы у всех вызываете добрые чувства. Не рассчитывайте прожить жизнь, оставаясь безразличным для других. Возьмите хотя бы нашу семью. Джойи, например, вас чуть ли не боготворит. И это вполне понятно. Он еще очень молод. Глядя на вас, он видит отражение огромного, не известного ему мира. Надя – еще один пример. Она вас полюбила. Это, наверное, тоже естественно. После ее кошмарного брака теперь ее в другую сторону заносит. Может быть, она увидела в вас все то, что не смогла найти в своем муже. – Мысль эта показалась ей забавной, когда она взглянула на Кризи, на его огромные ручищи, лежавшие на столе, изуродованные, как и лицо, страшными шрамами. – А ведь подарком вас никак не назовешь.
Он как будто не слышал ее слов. Что-то сказанное ею раньше, видимо, крепко засело у него в голове, отбросило назад, в его прошлое.
«Вы не можете прожить всю жизнь в одиночестве».
Да, это была правда. Он так долго был один. Но теперь все изменилось.
Кризи встал из-за стола.
– Все равно это должно касаться двоих. Что бы она ни навыдумывала, ей надо все забыть. – Он повернулся, чтобы уйти, но у двери замешкался, взглянул на Лауру и сказал: – Мне очень жаль, что все так произошло. Я совсем не хочу, чтобы из-за меня у вас возникали лишние проблемы. Может быть, мне уехать?
Она пожала плечами.
– Если о нас говорить, проблем у нас с вами никаких нет – и никогда не будет. Мы только рады, что вы с нами живете. И Полу вы очень помогаете, а этим летом ему помощь ой как нужна была. Все проблемы вы с Надей сами должны решить. Я больше на эту тему ничего говорить не буду. И обсуждать эти вопросы не буду – ни с вами, ни с ней. – Она улыбнулась. – И потом, вы совсем не похожи на человека, который привык сбегать… даже от женщин.
Он не отрывал от нее взгляда и, когда увидел, что улыбка на лице Лауры стала шире, повернулся и вышел, от досады хлопнув дверью.
Надя пришла к нему два дня спустя, сразу после полуночи.
Дверь тихо распахнулась, и Кризи услышал шлепанье босых ног по каменному полу. Лунный свет, пробивавшийся в небольшое оконце, осветил ее, когда она подошла к постели.
– Иди в свою комнату, – сказал он.
Она откинула простыню и скользнула к нему под бок.
– Я не хочу, чтобы ты здесь оставалась. Вернись в свою комнату.
Теплая рука обняла его, мягкие губы стали целовать в плечо.
Он лежал неподвижно, никак не отвечая на ее ласки.
– Пойми, Надя, я не хочу тебя.
Она чуть приподнялась. Маленькие, мягкие груди уперлись в его грудь. Ее губы поднялись от шеи к подбородку и двинулись дальше – к его губам. Он снова попытался сказать ей, чтоб она уходила к себе, но у него перехватило дыхание.
Глава 12
Приземистый, коренастый мужчина был одет в хорошо сидевшую форму защитного цвета. На многочисленных зажимах и в кармашках его десантного жилета были укреплены гранаты, запасные обоймы и небольшое приемно-передающее устройство. В руках он крепко сжимал автомат «стерлинг». Тяжело дыша и оглядываясь по сторонам, человек прислонился к каменной стене, готовясь к броску через открытое пространство двухэтажного здания.
Через пару минут он чуть ближе придвинулся к углу. За ним тянулся длинный коридор без окон, в конце которого была лестница на верхний этаж. Он сгруппировался и, как отпущенная пружина, низко пригибаясь, побежал по коридору, держа указательный палец на спусковом крючке автомата. Сухие раскаты автоматной очереди громыхнули по зданию.
На ступенях лестницы стоял Кризи и внимательно наблюдал за бегущим человеком.
У противоположной стены мужчина остановился так резко, что взвизгнули резиновые подошвы его высоких шнурованных ботинок, и снова вжался в стену. Пустая обойма упала на пол, ее место заняла полная. Он поднял руку к груди и включил передатчик.
– Поднимаюсь на второй этаж, – сказал он и, бросив взгляд на Кризи, перепрыгивая сразу через несколько ступеней, помчался вверх по лестнице.
Кризи последовал за ним, услышал треск еще одной очереди.
Оживленно разговаривая, все пятнадцать мужчин, одетых в маскировочную форму, вошли в небольшой сад, разбитый среди скал. Последним был Джордж. Он попросил всех сесть на
