– А что я должен видеть?
– Летчики подсмеиваются. Некоторые приставать с вопросами стали.
– Кто?
– Ну, хотя бы инженер полка.
– Что ему надо?
Не пойму; в шутку или всерьез, но упрекает… Инженер полка Григорий Иванович Суглобов, Галин начальник, не раз говорил мне:
– Ох, Гареев, Гареев! Сбиваешь с пути истинного моих подчиненных. Смотри – женю!
– Я бы рад…
– Рад, рад… Знаю я вас, ухарей! Ходит, ходит, а потом, глядишь, и «подарочек». Куда она с ним пойдет, в войну-то?
– Да что вы, Григорий Иванович! Разве можно!
– То-то! Женился бы лучше. Вон Павлов – раз, два и свадьба!
Инженер Суглобов был добрым и порядочным человеком. Конечно, над Галей он подшучивает, как и надо мной.
Галя смотрит на меня вопросительно. И я решился на то, к чему готовился уже не один месяц.
– Завтра пойду к командиру полка.
– Зачем?
– За разрешением на свадьбу.
– Что ты, Муса! Не разрешит! – тихо сказала она.
– Разрешит. Павлов женился? А я что, хуже? Пойдем завтра вместе.
– Что ты, что ты! Иди один, я боюсь… Это уже было согласие. А разрешения командира полка я добьюсь.
На следующее утро мы пошли к полковому. Спрятавшись за самолетами, Галя осталась ждать моего возвращения, а я решительно направился к землянке командира полка. К моему счастью, он в этот момент зачем-то вышел на улицу. Я – к нему.
– Товарищ майор, разрешите обратиться?
– Слушаю тебя, Гареев.
– Хочу жениться. Дайте разрешение!..
– Жениться?
– Так точно!
– Недавно Павлов женился, теперь тебя потянуло. А воевать кто будет?
– Мы, товарищ майор!
– Какой ты летчик, если обзаведешься женой? Полетишь, а думать о чем или о ком будешь?
– Как лучше выполнить приказ, товарищ майор! Полковой задумался, вздохнул и недовольно сказал:
– Война, а тут хоть ясли открывай. На ком хоть жениться собираешься?
– На укладчице парашютов Галине Мигуновой.
– На той сибирячке?
– Так точно!
– Хорошая девушка, плохого не скажешь, – сказав так, командир полка запрокинул голову вверх и стал рассматривать забившие небо низкие осенние тучи.
– Опять погода мокрая, а воевать надо. Только что из дивизии звонили: нужны штурмовики.
Он долго еще глядел в небо, ругал погоду, ворчал на кого-то, а я стоял и ждал.
Выговорившись, он окинул меня сердитым взглядом:
– Ты все стоишь, Гареев? Чего еще надо?
– Так, товарищ майор. Я за разрешением.
– А я что, запретил? Женись, раз не терпится. Но чтобы летал мне лучше всех в полку!
– Постараюсь, товарищ майор. Спасибо! – радостно выпалил я.
– Передай привет невесте. Жалко мне ее, намается она с тобой.
– Ничего, привыкнет! – крикнул я. В этот момент я простил полковнику и его крикливость, и грубоватость. Я был очень благодарен ему и не скрывал своего ликования. Галя ждала. Увидев меня, она словно засветилась.
– Разрешил?
– Еще бы не разрешил!.. Разрешил, Галинка! Готовься к свадьбе!
Подхватив девушку на руки, я закружил ее на виду у всего аэродрома.
Несмотря на плохую погоду, группа наших штурмовиков, тяжело гудя и разбрызгивая колесами жидкую черную грязь, вырулила на старт.
В этой группе ведущим пары лечу и я бомбить вражеский аэродром.
Самолет за самолетом медленно разбегаются по разбухшему от осенних дождей полю аэродрома и с трудом отрываются от земли. В воздухе, собравшись в группу, мы берем курс на запад и вскоре подходим к линии фронта.
Густая низкая облачность буквально прижимает нас к земле. Линию фронта проскакиваем на бреющем полете без особых трудностей.
Теперь – на аэродром!
Противник, видимо, не ожидал, что в такую погоду авиация поднимется в воздух, и всполошился лишь тогда, когда наши бомбы стали рваться на стоянках самолетов. Заработали зенитки, но огонь их не достигал цели. Вдобавок наш комэск для борьбы с ними выделил два самолета. Продолжаем наносить удары по аэродрому.
На поле стоит несколько «юнкерсов» и «мессершмиттов». Один «юнкере» горит, вспыхивает и «мессершмитт». А куда это под бомбами спешит юркий заправщик?
На крайней стоянке я различаю длинное тело истребителя. Теперь все ясно-хочет взлететь! Ну, нет. Этого мы не допустим!
Пикирую на заправщик. Несколько выстрелов из пушки – и он вспыхивает так ярко, что я невольно закрываю глаза.
Налетаю на пытающегося подняться в воздух «мессершмитта». Вижу, как снаряд точно попадает в цель.
Задание выполнено, можно возвращаться домой…
На стоянке меня уже поджидает Галя. Спрыгнув на землю, беру ее под руку, и мы отправляемся искать инженера полка Суглобова, чтобы доложить о нашей женитьбе и пригласить на свадьбу. Какое веселье без Григория Ивановича! Его уважают в полку и считаются с его мнением»
Суглобов встретил нас приветливо:
– Все боитесь разлучиться? Все вместе?
– Мы поженились, Григорий Иванович. Доложить вам пришли.
– Ну! Решились наконец. А у полкового были? Разрешил?
– Разрешил. Против свадьбы не возражает.
– Это хорошо…
Суглобов согласился взять на себя роль посаженного отца, хозяйка, у которой он жил, – роль посаженной матери. «Даже на фронте все должно быть как следует, – говорил Григорий Иванович. – Свадьба – самый большой праздник в жизни человека». И мы были согласны с ним.
Свадьба прошла весело, шумно, с тысячами всяческих пожеланий.
А на следующий день рано утром полк подняли по тревоге.
Через несколько минут, попрощавшись с Галей, я шел к своему самолету.
Кирьянов встретил меня веселой улыбкой;
– Вот как начался ваш медовый месяц, товарищ командир!
– Да, Сашок, начался. Постараемся, чтобы фашистам он запомнился так же, как и мне.
