свой первый после войны приезд домой.
Вскоре за мной и Кирьяновым прилетел самолет из Уфы. Там мы расстались; Саша уехал домой в Челябинскую область, а меня пригласили на встречу с трудящимися столицы Башкирии. Здесь я все и узнал о судьбе моего первого инструктора Ивана Петрова.
Это было в аэроклубе, куда мы приехали вместе с его бывшим начальником Волоховым. Проходя через зал, где нас уже ждали, Волохов вдруг остановился.
– Вдова Ивана Митрофановича пришла, – тихо сказал он мне. Вначале я не понял, о ком идет речь, и переспросил.
– Вдова нашего бывшего инструктора Ивана Митрофановича Петрова. Ты, наверное, помнишь его.
– Почему вдова?
– Погиб он…
– Где? Здесь или на фронте?
– Не здесь и не на фронте. Из аэроклуба его направили в школу военных летчиков инструктором. Он быстро освоил Ил-2 и стал переучивать на нем других пилотов. Однажды вылетел он на учебном самолете, самолет загорелся и взорвался…
Я снял фуражку. На фронте мы всегда так прощались со своими боевыми товарищам…
– Вот ты где! Чего от людей прячешься, Муса, или забыл? – раздался хрипловатый голос. Ко мне спешил старик Багау Тимирханов.
С радостью пожимаю его темные морщинистые руки.
– Нет, не забыл, – отвечаю. – Если б не вы, не добраться бы мне тогда до города. А раз так, то и летчиком я стал с вашей помощью.
Старик понимает шутку. Глаза его лукаво улыбаются. Ему приятно. Долго по-стариковски поглаживает он меня по спине. И вдруг, глубоко вздыхая, говорит:
– Без дела, как без рук… Душа болит…
– Понимаю… У меня вот тоже…
– Болит?
– Болит Багау-агай, болит…
Старик внимательно оглядывает меня и задумчиво произносит;
– Тебе еще самолет надо, Муса. Береги душу. Летать!.. Если бы летать!.. Но разве скажешь этому старому доброму человеку, что я уже отлетал свое, что врачи запретили? Впрочем, почему бы и не сказать? Он поймет меня. Но язык не поворачивается! Как-нибудь потом. Я еще не привык к своему новому положению.
– Вот ходил я недавно луга смотреть, – словно желая отвлечь меня от грустной мысли, говорит Тимирханов. – Хорошие травы уродились в этом году. Жаль, только мне косить не придется. Косилками теперь косят. Разве что на поляну куда пойти.
С минуту он молчит, смотрит на меня, и вдруг:
– Послушай, Муса, а если и ты со мной пойдешь? Знаю такую полянку, туда косилкой не заедешь. Такая трава, такая ягода и тишина!.. Никто не помешает. Косу я тебе отобью, не беспокойся. Ну, договорились?
Предложение старика я принял. Домой возвращаемся вместе, надо подготовиться к нашему маленькому сенокосу…
Глава пятая
Точка опоры
Месяц, как живу я в деревне. Хожу, думаю, вспоминаю. Сплю на улице под старыми раскидистыми яблонями. Понемногу помогаю сестре по хозяйству – пилю и колю с Данилкой дрова, подправляю покосившуюся изгородь… Чувствую, что от свежего деревенского воздуха мне постепенно становится лучше. Может, потому, что родная земля под ногами? Или просто начинаю привыкать к своему положению?.. Нет, нет, к этому привыкнуть невозможно!
Мне часто вспоминаются слова моего последнего командира: «Постарайся пересилить себя, найти точку опоры…»
И хотя пересилить себя мне так и не удалось, свою точку опоры я, кажется, нашел. Что же представляет собой «точка опоры»? В чем ее суть? Но не буду опережать события.
Однажды раздается стук в дверь.
Данилка и Лиза выбежали в сени и вернулись в сопровождении целой гурьбы детворы. Ребята, видно, пришли издалека. Одежда их намокла под дождем, обувь в грязи. Но вот вперед выступил маленький с конопатеньким личиком мальчик и громко спросил:
– Нам сказали, что в этом доме живут родственники дважды Героя Советского Союза Мусы Гареева.
От неожиданности все мы растерялись. Первой нашлась что сказать сестра;
– Раз люди говорят, значит, так оно и есть.
Ребята весело переглянулись.
– А вы кто будете? – спросила сестра.
– Мы пионеры из Чекмагуша. Идем по местам революционной и боевой славы, записываем воспоминания ветеранов, разыскиваем неизвестных героев, устанавливаем дружбу с местными пионерами… К вам пришли, чтобы попросить вас рассказать нам о Мусе Гарееве.
Взглянув на ребят, потом на меня, сестра ответила;
– Думаю, лучше всех о себе он расскажет сам.
– Но у нас нет его адреса, – говорит все тот же шустрый паренек.
– А зачем вам его адрес, если вы видите его самого, – взглянув в мою сторону, сказала ребятам моя сестра.
Пионеры заметно растерялись, а когда убедились, что их не разыгрывают, заторопились.
– Извините, мы к вам завтра зайдем, – заговорил все тот же шустрый паренек. – Сейчас в школе мы концерт устраиваем. Приходите, пожалуйста, послушать наш концерт.
Ребята ушли, а мы еще долго обсуждали приглашение пионеров.
Концерт уже подходил к концу, когда мы вошли в школу. На сцену выкатился все тот же конопатенький мальчишка и громко объявил;
– Товарищи! На наш вечер прибыл дважды Герой Советского Союза Муса Гайсинович Гареев. Для него мы повторим наш концерт…
Концерт был с песнями, плясками, стихами. Он мне запомнился особенно по песне, которую мы, летчики, очень любили:
Песня оказалась созвучной моему настроению и, когда я возвращался домой, тихонько напевал:
