дискотеке выгодней прикинуться девочкой – дешевле потанцуешь. Хочешь выучить ребенка в школе – плати. Если школа назвалась гимназией – плати больше и чаще. В гимназии анализируют Эдичку Лимонова и есть такса на ремонт. И такса на экзамен. А учителя-то те же! Что были до таксы и до того, как школа назвалась гимназией. А учитель тем лучше, чем меньше ему надо платить. Например – Татьяна. Или я. Ну и что, что сидел – это даже хорошо.
Я снова попался, и только из-за того, что гаишники, оказывается, иногда занимаются извозом. И доехать с ДПС дешевле, чем на такси. Уроды. А Ильич еще говорил, что всем хватит. Уроды мало денег не берут и никогда не делятся.
Газета называлась «Криминальный Сибирск». Я побежал в свой сарай. Я в бешенстве перерыл весь дом. Рон с громким лаем носился за мной, думая, что хозяин сошел с ума. И я нашел ее. Я не растопил ею буржуйку в холодные вечера. Вот – белый прямоугольник, и на нем: «Криминальный Сибирск», отдел криминальной хроники, Элла Тягнибеда и телефон. В конце концов, она мне должна. Она – единственная, кто мне должен. За гнутый бампер.
Я помчался в учительскую. Шли уроки второй смены, у меня как раз было «окно» и мне никто не помешал сорок пять минут терзать телефон. Я все пальцы обломал, тыкая кнопки, но номер, обозначенный на визитке, был глухо занят. Все у нее не как у людей. Я плюнул на бесполезное занятие, посмотрел в газете адрес, взял «аудюху», торчавшую у сарая, и поехал в редакцию. Перед обшарпанной дверью редакции я снял свою особую примету – бейсболку и нацепил темные очки, которые давно валялись в салоне машины. Кажется, они были женские. Я влетел в накуренную комнату, где невозмутимая девица щелкала ногтями по клавиатуре.
– Скажите, где найти ...
Черт, я забыл ее дурацкую фамилию.
– Вернипобеда, Заройсудьба...
Девица не дрогнула, она меня поняла:
– Беда в 220м.
Я кинулся по коридору искать 220ю.
Она сидела в кабинете одна, задрав непомерно длинные ноги на стол. Перед собой она держала ноутбук и, видимо, в муках рождала первую строчку своего опуса, потому что экран был пуст. Для усиления творческого процесса она сосала карандаш. Не грызла, а именно сосала. Эта картинка показалась мне злой пародией на ту, которая до сих пор по ночам будоражила мое воображение. Тоже закинутые ноги, только в грязных джинсах, вместо красного яблока – уродский карандаш, вместо светлого водопада волос – зализанная стрижечка, вместо смеющихся синих глаз – толстые линзы жутких очков. Жизнь стала строить мне гримасы.
– Ну что, заплатили вам за книгу?
– Нет, но скоро заплатят, – спокойно ответила она, как будто ждала в этот момент именно меня.
– Тогда, может, договоримся по-другому?
Она сняла очки и кулаком потерла глаза.
– Есть варианты?
– Есть! В вашей г... газете напечатали ЭТО, – я сунул ей под нос заметку.
– А! Это Колька, его в штат еще не взяли, вот он и старается. – Она вдруг чихнула, но своей ковбойской позы не поменяла. – А чего от меня надо-то?
– Поговорите со своим коллегой. Пусть забудет про этот материал, про это расследование, пусть уничтожит негативы.
– Я с ним не сплю.
– Я сказал – поговорите.
– Но как же я поговорю об ЭТОМ, если я с ним не сплю?
Кретинка. Да она вообще хоть с кем-то спит?
– Да вы вообще хоть с кем-то спите? – озвучил я поток своих мыслей.
Она решила не обижаться.
– А, может, я лучше деньгами?
– Валяйте деньгами.
– А у меня нет.
– Тогда срочно переспите с этим Колькой.
– Срочно?
– Немедленно.
– А он мне противен.
– Тогда деньгами.
– Тьфу, ладно, пересплю. В смысле – поговорю. Только стоит это гораздо дороже, чем гнутый бампер.
– В смысле?
– В смысле, Колька – карьерист и из кожи вон лезет, чтобы что-нибудь нарыть. В смысле, что раз информацию надо замять, значит – она чего-то стоит. Заплатить ему я не могу. Спать с ним я не хочу. Значит, мне придется как-то очень переподвыподвернуться. И это стоит дороже, чем гнутый бампер.
Я аж вспотел под своими темными очками.
– То есть, это я вам теперь должен?
– Ну, в общем, да.
– Тогда деньгами.
– А у меня нет. Вы – вымогатель.
– А вы – шантажистка.
– Если бы вы были мужиком, вы простили бы мне этот маленький долг.
– Гони бампер, дура! Или замни это дело!
В комнату заглянул какой-то лохматый творческий тип.
– Вась, я потом к тебе зайду, у меня интервью с бойцом спецназа.
Вася посмотрел на меня испуганно и скрылся.
– Кофе будешь? – она послюнявила палец и вытерла на узконосом ботинке какое-то пятно. Кровь застучала у меня в ушах.
– Так как? – спросил я.
– Сочтемся, – она великодушно махнула рукой. В комнату засунулась девица с кольцом в носу.
– Лен, я тебе потом позвоню. У меня беседа с досрочно освобожденным.
Надо делать ноги из этой газетенки. Иначе весь городок будет знать меня в лицо под разными ярлыками.
– Кофе буду, – сказал за меня мой язык. Она, наконец, скинула свои ходули со стола и начала химичить с кофеваркой. Кофе она заварила такой, что мой чифир показался лимонадом. От первого глотка у меня глаза на лоб вылезли, но я, не дрогнув, допил отраву до конца.
– Ой, я же в чашку растворимого насыпала, забыла, и налила из кофеварки туда же вареного! Не крепко?
– Я всегда такой пью.
– Ну и хорошо, – она закурила черный Житан. Сколько живу в этом городе, ни разу не видел его в продаже.
– Ну, как договоримся? Я тебе перезвоню? – наехал я. – Когда ты переподвыподвернешься?
Она выпучила глаза.
– Ты занимался сценречью?
– Ага. В спецназе. Я много чего могу.
– Тогда я перезвоню тебе.
– Куда? Забыл визитку на рояле.
– И я много чего могу.
– Ну-ну, – я вытащил из ее пачки две сигареты и покинул кабинет.
В школе уже закончились уроки, но в учительской толпились классные дамы, что-то оживленно обсуждая. Через минуту я смог различить слова «прокурорская проверка», сказанные с ужасом Дорой
