огромную, тяжелую, железную отмычку от сарая? Интересно, как входить домой? Постучавшись? Там все- таки дама...Я с размаху пнул дверь ногой.
На моем лежаке, поверх Татьяниного ватного одеяла, лежала, вытянув длинные ноги, Беда. У нее на животе вместо ноутбука пристроился лохматый, и уже тяжелый Рон. Беда спала, не сняв с носа свои окуляры. Она храпела, как пьяный кузнец под дореволюционным забором. Я опешил, растерялся, разозлился и умилился одновременно.
– Рота, подъем! – гаркнул я, и она спокойно открыла глаза, как будто ждала именно такого пробуждения.
– У твоей собаки жуткий понос. Ты что, кормишь его свининой?
– Грибами.
– Я так и думала. Иди сюда, Рокки, засранец! – и она чмокнула мою собаку в нос. Рон, проигнорировав мое появление, стал вылизывать ее лицо вместе с очками. Она не только дрыхнет в моей кровати. Она называет мою собаку другим именем!
– А у тебя и правда есть рояль!
– Как ты сюда попала?
– Любой дебил догадается, что ключ спрятан за косяком.
– Ты сегодня вторая дебилка, которая не знает, что нельзя лезть в чужое жилище.
Она резко села на лежаке, и ее согнутые колени оказались выше головы.
– Вызови милицию! – засмеялась она.
Рон на меня залаял. Это, что получается – я у нее на крючке?
Я достал из кармана куртки чудом уцелевшую бутылку Флагмана, отвинтил крышку и стал пить из горлышка. Она смотрела на меня с интересом. Я завершил процесс, швырнув пустую бутылку в угол. Литра водки хватило, чтобы Беда показалась мне вполне ничего. У нее породистый нос. Я содрал с нее очки. Вполне красивые глаза – наглые и молодые. Губы – свежие и яркие.
Я оттянул ее кофточку, посмотреть – может и там ничего? Белья она не носила. Зато таскала на поясе электрошокер. Если бы не моя хваленая реакция, не притупленная даже водкой, она влепила бы мне вольт 150. Я отобрал игрушку.
– Ты опять путаешь тормоз с газом.
– А ты опять подставляешь свой зад.
– Выкладывай, как ты меня нашла и что у тебя с этим Колькой.
– Таких драных «ауди» в городе не так много. Твоя всегда торчит рядом с этим сараем. А с Колькой...
Я проснулся утром, и мне было хорошо, будто я чист, как только народившийся младенец: без проблем, без мыслей, без прошлого. Я порадовался, что еще совсем раннее утро, есть время до занятий, и можно поваляться. Но, услышав рядом сопение, скосил глаза и обнаружил у себя под боком спящую Беду. Она лежала на спине, закинув за голову длинную руку. Она не забыла снять очки, так же, как и всю свою одежду. У нее было длинное, узкое тело и маленькая грудь с темными сосками. Мне никогда не нравилась маленькая грудь, да еще с такими темными сосками.
– Мадам, да вы просто шлюха! Как ты оказалась у меня под боком?
Она открыла подслеповатые глаза и уставилась на меня. Наверное, у нее осеннее обострение. У шизиков это бывает.
– Это ты у меня под боком. В моей квартире. В моей кровати. И что ты имеешь против шлюх? Милые, заблудшие существа, помогающие выжить своим голодающим родственникам. Кофе?
– Не-ет!
Точно обострение. Только у меня. Я в ее квартире, в ее кровати, в своей драной рубашке, и без трусов. Надеюсь, Коля нас не отфотал.
– Я что, с тобой спал?
– Да ты вообще, хоть с кем-то спишь?
– А как я сюда такой ... доехал?
– Вообще-то, я тоже вожу машину.
– А, ну да. Как же я забыл. А где моя собака?
– Дрыхнет в коридоре. Рокки! – прибежал Рон и лизнул ее в наглые глаза.
– Его зовут Арон.
– Да? А он сказал, что его зовут Рокки.
Мы все еще лежали в кровати, строго параллельно, и мило беседовали.
– А где моя машина?
– Торчит под окном.
– Как ты все хорошо устроила.
– Да. Ты был со мной страстен, нежен, и называл – корица. Ты любишь пряности?
– Люблю пряности.
– А я люблю «чили», абсент и черный Житан.
– Не выделывайся.
– А ты не называй меня корицей.
Мне вдруг захотелось сильно сжать ее. Как лимон, чтобы выдавить сок на креветки. Она вскочила с кровати и голая пошла на кухню. Кажется, предстоял семейный завтрак, и я попытался найти трусы. Из кухни она вышла в свитере и джинсах.
– Рокки, гулять! – и ушла, хлопнув дверью. Моя линия жизни закладывала такие виражи, что я не успевал перевести дух. Я снова попытался найти свои трусы в чистенькой, крохотной, однокомнатной квартирке. Тут и было-то – диван, компьютер, шкаф и зеркало. Но трусов нигде не было. Никогда не попадал в более идиотскую ситуацию, даже когда обнаружил живым лично погребенного Грача. Хлопнула дверь, я прыгнул в постель и прикрылся одеялом.
– Вся твоя одежда осталась в сарае! – крикнула она из коридора.
– Я приехал сюда так?
– Ты был так нетерпелив, так срывал с себя одежду! Я еле довезла тебя до дивана. Кофе?
Она появилась в комнате с поводком в руке, румяная от мороза, и по-прежнему без очков. Что, уже и поводок купила? И по-прежнему хочет напоить меня кофе?
– «Чили», абсент, и черный Житан.
Она швырнула мне сигареты на кровать.
– Вставай, я тебя уже видела. Крупный парень.
– Ты о ком?
– О Рокки, конечно, о ком же еще? Чуть не уронил меня в сугроб.
Она устроила надо мной такой изысканный стеб, что я впервые осознал истинный смысл этого слова. Пора в наступление, но пока не знаю как. Я встал, скинул с себя рубашку, отодвинул ее, и пошел в ванную. Поплескался под душем минут тридцать, получая давно забытое удовольствие, вышел, и обшарил ее холодильник. Он был чистый и пустой.
– А зачем он работает?
– Вечером я покупаю кефир, ставлю в холодильник, а утром выпиваю.
– И где кефир?
– Вчерашним вечером я не купила кефир, потому что занималась твоими делами, а потом и самим тобой.
Тут я вспомнил, что память моя отрубилась на словах «... а с Колькой».
– А с Колькой что?
Она сгруппировала свое тело на крохотной табуреточке и закурила. Я тоже.
– Слушай, герой. Колька оказался еще большим карьеристом, чем я думала. В нашем деле интересная тема – это не только кусок хлеба, но и имя. Ну, тебе этого не понять.
– Да где уж мне...
– Колька Серов вцепился в эту историю мертвой хваткой. Он всю редакцию на уши поставил, заявил,
