– Ну что ж, – Лавиния натянуто улыбнулась, – тогда нам нет надобности беспокоиться.
Дверь открылась, и в кабинет вбежала Бесс. Но, увидев бабушку и тетю, остановилась как вкопанная. Михаил заметил настороженность на ее лице.
– Иди сюда, Бесс, – сказал он, обнимая дочь. – Бабушка и тетя Лавиния хотят с тобой поговорить.
– Мы пришли, чтобы извиниться, – произнесла Лавиния, – за то, что нехорошо вели себя на твоем вечере чая.
– Мы хотим взять тебя в кондитерскую, – добавила Пруденс.
Девочка радостно захлопала в ладоши.
– Что ты там себе закажешь? – спросил Михаил.
Бесс приложила к своим маленьким губкам указательный палец, как это делал отец, когда о чем-то думал.
– Мне нравится ореховая помадка и черная патока. А ты что хочешь, папа?
Михаил тоже приложил указательный палец к губам и подмигнул дочери.
– Я бы хотел фадж с инжиром и изюмом.
– А что захочет мама Белл?
– Мама Белл любит апельсиновую и лимонную помадку. – Михаил встал, чтобы проводить их вниз.
– Мы непременно принесем домой сладости, – сказала Пруденс с улыбкой, хотя глаза ее злобно сверкали.
– Пойдем, Элизабет. – Лавиния взяла ее за руку.
– А у моей мамы Белл будет ребенок, – сболтнула она. – Я хочу сестричку. Она будет у меня на вечерах чая.
Открывая дверь, Михаил краем глаза перехватил взгляд бывшей тещи. Ее улыбка скорее походила на гримасу. Он не подумал о том, что дочь расскажет о беременности Белл.
В полном молчании они спустились по винтовой лестнице и вышли через французские двери.
После их ухода Михаил отдал распоряжение дворецкому:
– Подождите минут пять, а потом попросите мою жену зайти ко мне в кабинет.
– Хорошо, ваша светлость.
Вернувшись наверх, Михаил налил себе рюмку водки и выпил залпом. Их первая семейная ссора была предрешена.
Он занял место за письменным столом, зная, что если сядет слишком близко к жене, поцелует ее, вместо того чтобы отчитать.
Через несколько минут Белл стояла у его кабинета, собираясь с духом. Бумер шепнул ей на ухо, что приходили с визитом Смиты и увезли с собой Бесс. Белл знала, что Смиты – будь они прокляты Богом и чтоб им сгореть в аду! – сообщили Михаилу о том, что она накануне уезжала из дому, взяв с собой Бесс, и занималась своим садовым бизнесом.
Белл расправила плечи, постучалась и, не дожидаясь ответа, вошла. Ее муж, сидевший за своим письменным столом, казался чопорным и официальным.
Спасибо мачехе за ее уроки. Сейчас они пригодятся, чтобы сбить его с толку.
Наградив его теплой улыбкой, Белл прошла в кабинет. Князь жестом показал ей на кресло у стола. Белл обошла стол и наклонилась к мужу, чтобы поцеловать его в щеку.
– Мм-м… как я люблю твой запах, – сказала Белл. – Я не видела тебя с самого завтрака. Мне так тебя недоставало.
Уголки его губ тронула улыбка. Значит, он не сердится на нее.
– Сядь вон там, жена.
– Я предпочла бы сесть к тебе на колени.
Белл видела, что мужу стоило немалых усилий не поддаться на ее уловку. Советы мачехи пошли Белл на пользу.
– Нам нужно серьезно поговорить, – сказал Михаил, – но я не могу сосредоточиться, пока ты виснешь на мне.
Белл выпрямилась и, обиженно посмотрев на него, промолвила:
– Ну, тогда я не буду к тебе прикасаться.
Обходя письменный стол, она краем глаза взглянула на мужа. Вид у него был виноватый, он чувствовал, что обидел ее.
Белл села в кресло, и какое-то мгновение пристраивала юбку своего платья, как ее научила Блейз. Затем подняла свои фиалковые глаза и спросила:
– Куда исчезла Бесс?
– Приезжали Пруденс и Лавиния, – сообщил Михаил. – Извинялись за свое плохое поведение на вечере чая, а потом повезли ее в кондитерскую, чтобы загладить свою вину.
Белл наградила его самой обворожительной улыбкой:
– Я рада за Бесс. Обожаю сладости, но никогда не могу решить, каких именно мне больше хочется.
– Я послал за тобой, чтобы обсудить твое плохое поведение, – заявил Михаил.
Белл отмахнулась от него:
– Я всегда веду себя хорошо.
– Куда ты ездила вчера?
– Ты видел, как мы вернулись домой, – уклончиво ответила Белл.
– Это не ответ. – Михаил строго взглянул на нее.
– Мы с Бесс хотели отправиться в Инверари-Хаус, – продолжала она, – и моя сестра предложила нам прокатиться в фаэтоне. Блейз сейчас отрабатывает навыки вождения.
На его лице отразилась досада.
– И куда же твоя сестра вас возила?
– Почему ты спрашиваешь? Что-то не так?
– Отвечай на вопрос, – сказал Михаил.
– Ты требуешь подробностей?
– Я был бы тебе очень признателен.
– Мы поехали на север по Парк-лейн. У Камберленд-Гейт Блейз повернула карету… извини… повернула фаэтон на юг.
– Белл! – В голосе Михаила прозвучали предостерегающие нотки.
– Ты хотел подробностей, – возразила она.
– Ты ездила вчера на садовые работы, – с укором произнес Михаил.
– Если ты знаешь, куда я ездила, – парировала Белл, – зачем спрашиваешь?
Михаил провел рукой по лицу, потер лоб.
– У тебя болит голова? – Белл поднялась с кресла. – Я могу помочь…
– Сядь, – приказал Михаил. – У меня не болит голова. Меня раздражают твои увертки.
Белл прищурилась, давая ему понять, насколько ей это неприятно.
– «Белокурая троица» потерпела полное фиаско, – сказала она. – Поэтому они отыгрались на мне, воспользовавшись моим пристрастием к саду.
– Поясни, пожалуйста.
– Я получила три запроса подлечить розы, но все три куста оказались совершенно здоровыми. И в каждом из трех домов оказалась одна из тех белокурых ведьм.
– Ты научила мою дочь лгать мне.
– Ничего подобного, – возразила Белл. – Я только сказала, что такое выражение, как «я не помню», позволяет избежать правды без лжи. Политики постоянно это делают, но никто не обвиняет их во лжи.
– Бесс не политик, – парировал Михаил, – а садоводство – неподобающее занятие для моей жены и дочери.
– Значит, ты тоже лгал, – заявила Белл, ткнув в него пальцем. – Когда я выходила за тебя замуж, ты говорил, что я могу лечить хоть каждое растение в Англии.
Михаил опешил, пойманный на слове.
– Да, говорил, но…
– …но тебе лгать дозволено, – договорила за него Белл. – Отлично. – Михаил промолчал. – Ты солгал,
