– Наш план довести герцога до нищеты успешно продвигается вперед, – сказала Фэнси, сияя от возбуждения. – У нас будет великое множество денег.
– Воспользоваться его гостеприимством, а потом пустить по миру не очень-то благородно, – возразила Белл.
– Да, мы не можем обманывать его на биржевом рынке, – согласилась Рейвен.
– Где была его доброта, когда мама пролила из-за него столько слез? – сердито произнесла Фэнси. – Ведь он даже не был на ее похоронах, а нас целых пятнадцать лет знать не хотел.
Все сестры молчали. Они получали материальную поддержку от отца через его поверенного, однако видеть их он не хотел.
Белл знала, что Фэнси скорее обижена, нежели разгневана. И старалась успокоить сестру:
– Герцога не интересовали наши разнообразные интересы и таланты. Думаю, няня Смадж рассказывала ему о нашей жизни.
– Ну вот видишь? – Белл слабо улыбнулась, хотя это причинило ей боль. – Выходит, наш отец интересовался нами.
Сестры не произнесли ни слова. Их лица выражали сомнение.
– У нас есть два сводных брата, – сказала Фэнси. Сомнение сестер сменилось удивлением.
– Маркиз Арджил – законный наследник герцога и князь Рудольф Казанов – его внебрачный сын.
– Его светлость, видимо, не пропускал ни одной юбки, – предположила Блисс.
– Возможно, у него есть еще и другие дети? – сказала Рейвен.
– Что, если нам не понравится жить на Парк-лейн? – спросила София.
– Вернемся домой, – ответила Фэнси.
– Этот дом – собственность его светлости, – напомнила им Серена.
– Что, если его светлость заставит нас остаться там? – спросила Блейз.
Блисс закивала, разделяя озабоченность своей сестры-близняшки.
– Надо обсудить, что нам делать в этом случае.
– Сестры, давайте уберем со стола и начнем паковать вещи, – сказала Белл. – Рейвен, я хочу снять эти швы прямо сейчас.
– Пойду за ножницами. – Рейвен покинула гостиную вместе с близнецами, уносящими со стола посуду.
– Пока мы одни, хочу поговорить с тобой, – сказала Белл. – Я тоже останусь с тобой в Сохо.
– Откуда ты знаешь, что я не собираюсь переезжать?
– Я знаю тебя. Ты не прощаешь обид.
– Послушай меня, – сказала Фэнси. – Герцог винит себя в том, что ты пострадала. Если ты откажешься переезжать, он обвинит меня. К тому же остальные тоже откажутся.
– Но я не рискну появиться в обществе, – сказала Белл. – И никогда не выйду замуж.
– Впасть в спячку ты можешь и в особняке отца, – возразила Фэнси. – А о твоем саде я позабочусь.
– Нет! Ты погубишь мои растения. – Белл вздохнула, смирившись с неизбежностью. – Ладно, я буду навещать свой сад. Скажешь моим клиентам, что садовая богиня переехала в Парк-лейн?
– Непременно. – Фэнси обняла сестру. – Ты выйдешь замуж.
– Кому нужна жена со шрамом?
– Ты встретишь мужчину, который тебя полюбит. Белл улыбнулась.
«Чудеса и впрямь случаются каждый день», – подумала она.
Глава 3
Сохо-сквер. Ее дом – там, не в особняке на Парк-лейн. Целая жизнь будто канула в прошлое.
Белл остановилась у окна своей спальни в Инверари-Хаусе. Дома она спала в одной комнате с Фэнси и Рейвен. С непривычки на новом месте после нескольких ночей она не чувствовала себя отдохнувшей. Комната была слишком большая, что усиливало ощущение одиночества.
Спальня, выдержанная в античном стиле, со стенами бело-голубого цвета с позолотой окнами выходила в сад. Напротив окон, у стены, как на постаменте, возвышалась большая кровать с пологом. Перед белым мраморным очагом был разложен греческий шезлонг. Здесь также стоял высокий комод черного дерева, ширма с ручной росписью и висело большое зеркало в золоченой витой раме.
Вся эта роскошь для принцессы, подумала Белл. А она никакая не принцесса.
Белл посмотрела на сад под окном. Ей не терпелось исследовать растения, кустарник и деревья.
Воздух был напоен ароматом лилий. Их отличительный запах подсказывал ей, что эти весьма привередливые растения наслаждаются жизнью.
Белл понимала, что ее отец пытается компенсировать эмоциональный ущерб, нанесенный дочерям за все предшествующие годы. Это было справедливо, но она бы чувствовала себя более комфортно, если бы здесь не было столько людей. И если бы не шрам на щеке.
Слуги шныряли в каждом коридоре и торчали за каждым углом, глядя на нее с жалостью.
Эта эмоция всегда вызывала у нее презрение. Жалость унижает человеческое достоинство. Видит Бог, уж лучше безразличие или ненависть.
Белл почувствовала, что ее ноги коснулась собачья лапа. Паддлз уселся рядом и с тоской смотрел на нее.
Герцогиня, взяв с собой сестер, отправилась за покупками, чтобы обновить гардероб. Белл не собиралась выходить в свет, поэтому не нуждалась в новых платьях. Отказавшись от поездки, она на целый день осталась с псом.
– Вывести тебя? – спросила Белл мастифа. Паддлз тявкнул, услышав слово «вывести».
Белл прошла к туалетному столику и взяла свою волшебную корзинку. Быть может, какие-то растения нуждаются в уходе.
Белл подошла к большому зеркалу и осмотрела свое лицо. Рана на щеке подживала. Рейвен сделала крохотные стежки, однако шрам остался на всю жизнь. А сколько потребуется швов, чтобы заштопать рану в сердце?
Поскольку Белл теперь носила распущенные волосы, она, насколько это было возможно, прикрывала ими шрам.
– Пойдем, Паддлз.
Белл шла по коридору третьего этажа до лестницы, не отрывая глаз от ковра, избегая взглядов слуг, надеясь, что шрам не очень виден из-под волос.
– Добрый день, мисс Белл.
Она взглянула на дворецкого, стоявшего в холле.
– Добрый день, сэр. Я веду Паддлза в сад.
Тинкер бросил взгляд на мастифа.
– Я понял.
– Это не возбраняется?
– Ну, коль скоро мастер Паддлз предпочитает сад ватерклозету, – насмешливо произнес Тинкер, – думаю, его светлость не станет возражать.
Белл улыбнулась.
– Ага! Я заставил вас улыбнуться, – подмигнул ей Тинкер. – И покраснеть.
Белл с псом покинули холл и, пройдя на заднюю половину дома, вышли в сад. Она с облегчением вздохнула. В саду не было ни души.
Паддлз, обнюхивая землю, носился по саду, словно выпущенный на волю преступник. Белл остановилась насладиться идиллической картиной и божественным запахом.
В середине сада журчал фонтан. Красные и желтые тюльпаны окружали его причудливым хороводом.
Лиловые глицинии устало клонились к большому кирпичному дому. Вязы, серебристые березы и дубы располагали к уединению в глубине аллеи. В изобилии цветущие растения дополняли буйство красок, а кустарник и изгородь терялись вдали. Извилистая тропинка приглашала к неспешной прогулке по саду, а каменные скамьи манили к отдыху.
