удерживать слезы и улыбаться, чтобы не огорчать ребенка. Она и сейчас с улыбкой ждала появления Черити из-за пышной зелени тропических растений.
Но вместо девочки увидела высокого мужчину, пробиравшегося к ней между огромными пальмами.
Синда замерла от страха, узнав сэра Тревельяна. День был хмурым, и на лицо сэра Тревельяна с резко очерченными чертами падали тени. Одет он был так же просто и элегантно, как в тот день, когда она впервые его увидела, и его длинный камзол и жилет были расстегнуты, открывая белую рубашку. Синда судорожно перевела дыхание и опустила глаза, чувствуя на себе его пристальный взгляд.
Поспешно поправив складки капора, она схватила другой карандаш. Успел ли он разглядеть ее в ту ночь? Было уже темно, а капюшон она надвинула очень низко. А если он ее узнает, ждет ли ее немедленная расправа на месте или он предпочтет застать ее одну в коттедже?
– Полагаю, вы миссис Джонс? – не столько недоверчиво, сколько саркастически поинтересовался он, подходя и останавливаясь подле нее.
Подавляя волнение, Синда слегка наклонила голову в знак приветствия и вернулась к своей работе, но рука у нее дрожала. Ей показалось, что Рочестер рассердился, не получив от нее ответа.
Тревельян стоял позади, рассматривая рисунок. Она старалась держать себя невозмутимо, пальцем растушевывая на бумаге шерсть на хвосте собаки. Псы снова улеглись, устремив восторженные взгляды на мужчину.
– Люси Джонс? – продолжал он, вкладывая в вопрос иронию.
– Простите, но вы кто такой? – сказала она, не поднимая взгляда.
Трев в замешательстве уставился на ее шею, где из-под капора выбивались рыжевато-каштановые пушистые завитки. Неужели он ошибся? Он знал, что все дочери герцога были блондинками. Художница сидела, поэтому он не мог определить, такого ли она роста, как встреченная им в переулке девушка.
И она явно не отличалась утонченным воспитанием. Эта женщина держала себя с дерзкой уверенностью профессиональной художницы, увлеченной своей работой. Даже не сочла нужным голову поднять!
Ему хотелось сорвать с нее капор и заставить повернуться к нему лицом, но под грубоватой внешностью моряка все еще жил джентльмен, каким его воспитала мать.
– Я Тревельян Рочестер, двоюродный дядя Черити.
Последовало долгое молчание, затем Синда сухо произнесла:
– Очень жалко.
– Что значит, очень жалко? – в бешенстве вскричал он.
– Думаю, Черити предпочла бы родственника поближе к ней по возрасту, чтобы ей было с кем играть, – рассеянно пояснила Люсинда, набрасывая на рисунке очертания второго спаниеля.
Треву захотелось разорвать проклятый холст и швырнуть его на пол, но он сдержался и решил продолжать эту странную игру в вопросы и ответы. Его всегда зачаровывала работа художников. Насколько он мог судить, девушка была очень талантлива. Всего несколькими штрихами она изобразила уходящую вдаль перспективу фигурных окон оранжереи. На рисунке быстро появлялись изображения собак. На заднем фоне он видел наброски, которые должны были превратиться в растения. Трев с восторгом следил за быстрыми и уверенными движениями ее руки.
– Наша семья невелика, – сказал он. – У нас есть несчастная способность терять ее членов быстрее, чем обзаводиться новыми. Пожалуй, мне следует пригласить для Черити деревенских ребятишек.
– Уверена, она будет очень рада этому, хотя считаю, что прежде нужно спросить у виконтессы. Она не совсем здорова.
– Ее состояние ухудшилось? – встревоженно спросил Трев.
Девушка бросила на него взгляд из-под темных бровей. Значит, все-таки она не блондинка, а рыжая. Любопытно! Да она прехорошенькая. Жаль, что из-за длинных ресниц ему не удалось разглядеть цвет ее глаз.
– Чем больше растет в ней младенец, тем слабее делается леди Рочестер. За один год она утратила ребенка и мужа, а теперь еще опасается потерять свой дом. Впрочем, не думаю, чтобы вас заботили страхи этой женщины.
Трев вздрогнул от ее ледяного тона. Она ничем не напоминала ту дерзкую девушку, которую он повстречал в переулке у дома герцога. Это была взрослая женщина, а не ребенок, и говорила так неприязненно, как будто с наслаждением проткнула бы его своим остро очинённым карандашом.
– Я приехал сюда вовсе не для того, чтобы лишить ее дома, – уточнил он. – А с тем, чтобы позаботиться о нем, ведь кто-то должен этим заниматься. И только посоветовал ей перебраться в Лэнсдаун, который также принадлежит ей, только и всего.
– Значит, вы намерены выгнать ее, когда унаследуете титул? – Синда вернулась к работе, и по ее резким штрихам было видно, что она сердится. – Очень великодушно, ничего не скажешь.
– Я не собираюсь наследовать этот проклятый титул! – Так оно и было, что бы ни утверждали британские аристократы. – Но Лэнсдаун расположен в Лондоне, где очень хорошие врачи. Если она вынашивает наследника графа, ей следует занять полагающееся по праву место в графском доме. Да и старику может понадобиться помощь женщины.
– А граф ее пригласил? – спросила Синда. – Вы сами имеете привычку появляться там, куда не приглашены? – Она задержала карандаш в воздухе, изучая только что нанесенную линию. – Ах, я и забыла! Ведь сюда вас не приглашали.
– Господи, да у вас язык хуже, чем у гадюки! Что же мне было делать? Смотреть, как весь урожай гниет на полях, пока эта глупая женщина погружена в скорбь? Я же не какой-нибудь злодей! – прорычал Тревельян голосом, от которого, бывало, разбегались мужчины.
– Ну, во всяком случае, и не джентльмен. Будь на моем месте леди Рочестер, она бы уже рыдала. Неудивительно, что бедняжка вынуждена прятаться от вас в собственном доме.
