не привык. Ошибки следует исправлять, и в следующий раз он не станет недооценивать изобретательную художницу, которой удалось провести его.
Треву было уже тридцать два года, и на вечную жизнь он не рассчитывал. Он едва не потерял глаз при отдаче выстрелившей пушки, чуть не умер от раны в грудь, нанесенной рапирой, и чудом извлек свою ногу невредимой из пасти аллигатора. Если он хочет прожить оставшееся ему время, лелея жену и воспитывая юных Рочестеров, которые должны будут унаследовать его состояние, ему стоило приступить к этому немедленно, пока из него еще песок не сыплется.
Но ни одна приличная женщина не приблизится к нему, когда на нем висит обвинение в убийстве. Ему позарез необходимо поговорить с автором этого проклятого портрета и заставить ее признаться при свидетелях, что она стала участницей гнусного заговора его деда и что раньше никогда его не видела.
Но, принимая во внимание поразительную точность портрета, смогут ли люди поверить ей или самому Треву?
Синда протерла глаза, когда на рассвете дилижанс остановился в Соммерсвилле. За всю дорогу никто ни разу не выскочил из придорожных кустов, чтобы остановить дилижанс, так что можно было надеяться, что сэр Тревельян ее не преследовал. Но отец все равно проверит все постоялые дворы в Англии, если ему потребуется. Хорошо, что она догадалась послать носильщика купить ей билет и заплатила за эту услугу золотой монетой.
Конечно, ее мать скоро вычислит, где она находится. От герцогини скрыться просто невозможно, даже если человек не хотел быть обнаруженным. Это был ее дар от природы.
Усталая Синда спустилась из дилижанса, даже не пытаясь предположить, как будет действовать ее мать. Обычная мать просто сказала бы мужу, где найти их заблудшую овечку, или устроила бы дочери выговор за трусость и глупость, или просто послала бы за ней слуг. Но Стелла, герцогиня Мейнуаринг и признанная глава клана Малколмов, не была обычной матерью. И слава Богу!
Синда не известила заранее кузину Кристину о своем приезде, а сейчас для этого было еще слишком рано. Ей уже приходилось посещать местную гостиницу, поэтому она решила там позавтракать и дождаться наступления дня.
Девушка никак не могла успокоиться и все время размышляла, как ее угораздило оказаться в таком незавидном положении. Ведь она была скромной, далеко не самоуверенной особой и всегда послушной дочерью. Единственное, чего она хотела, – это писать свои картины, а не причинять людям неприятности. На портрете сэра Тревельяна она совершенно случайно изобразила на заднем плане ярмарку на берегу, желая подчеркнуть контраст между лихим пиратом и безмятежными деревенскими жителями. Почему люди продолжают видеть в ее искусстве больше того, что она хотела изобразить?
Для нее это оставалось загадкой. Люсйнда припомнила непонятный обморок леди Роксбери, когда в парке та увидела сделанный ею рисунок. А Синда всего лишь зарисовала прохожего джентльмена, а потом решила изобразить рядом с ним красивую леди и детишек. Откуда ей было знать, что этот джентльмен недавно завел себе любовницу? Синде и в голову не приходило, что ее рисунок был воспринят как предсказание.
Слуга принес чашку горячего шоколада. Синда наслаждалась вкусным напитком и наблюдала, как светлеет небо, постепенно окрашиваясь в розоватые лучи рассвета. Как ей хотелось превратиться в простую деревенскую девушку, которую никто не замечает!
И тут к ней за столик подсела молодая женщина с каштановыми волосами в темном плаще с капюшоном.
– Это гостиница уже не такая приличная, какой была прежде, – заметила женщина.
Вздрогнув, Синда внимательно посмотрела на нее. Впрочем, что-то в ее лице показалось девушке знакомым. Вероятно, они встречались во время прежнего приезда Синды в здешние края, но сейчас она не могла вспомнить, как зовут соседку по столу.
– Мойра Эббот, мой отец викарий, – представилась женщина, протягивая Синде тонкую руку.
Непривычная к такой прямоте, Синда нерешительно ответила на рукопожатие.
– Я… – Синда замялась, не зная, как ей представиться. Если она намерена сохранять свое инкогнито, то должна назвать вымышленное имя. И как она раньше об этом не подумала?
– Вы слишком похожи на свою кузину, герцогиню, чтобы не быть одной из Малколмов, – предупредила ее ложь Мойра. – Вот если бы вы перекрасили свои приметные волосы или надели бы очки, вас нельзя было бы узнать.
Удивительно! Женщина говорила так, будто читала ее мысли. Хотя, если Кристина разговаривала с дочерью викария – а ее кузина любила поболтать, – Мойра могла о ней знать.
– Я как раз думала о том, чтобы на время стать другим человеком, – искренне призналась Синда. – Да, я Люсинда, но предпочла бы быть Мэри, Анной или Пег и жить в скромном домике, где могла бы без помех наслаждаться своей работой.
– Добро пожаловать в Соммерсвилл, леди Люсинда, – сказала Майра. – Боюсь, что ваша слава опередила вас. Настоящий талант трудно скрыть.
Сосредоточившись на побеге, Люсинда об этом и не подумала. Она надеялась, что Кристина поможет ей скрыться. Кузина была отличной выдумщицей и занимала видное положение в обществе, будучи герцогиней.
– Мне хотелось бы писать пейзажи, – продолжила Синда. – И я не так уж знаменита. Женщин, которые занимаются живописью, считают недостойными внимания. Злополучный портрет – единственное, что я выставила в галерее.
– Тем не менее за вашей семьей пристально наблюдает все общество, и даже в такой глуши обсуждается любой ваш поступок.
– Видно, я никогда не заглажу своей вины перед принцем Чарли, верно? – Синда устало потерла глаза и откинулась на подушки дивана, мечтая только о том, чтобы выспаться. Потом она как-нибудь во всем разберется. А сейчас ей казалось естественным разговаривать с совершенно незнакомой ей женщиной так; будто они дружили всю жизнь.
– Ну, вы, конечно, ее загладите, если будете писать только пейзажи, – успокоила ее Мойра. – У герцога есть неподалеку отсюда небольшой коттедж. В настоящий момент он пустует. Отвести вас туда? И тогда
