хотела его оклеветать, а мы ей чуть было не поверили. Его еще тогда следовало бы... Я же все верил...
– Прости, Кетиль, так уж вышло...
Кетиль сцепил зубы так, что желваки заиграли, и обрушил на Стемку новый удар. Бил кулаком в голову, с размаху. Стема потерял сознание. Но варяги набрали из реки воды и опять отлили его.
Княжна тоже пришла на шум, молча смотрела, как избивают Стему. В лице ни кровинки, губа закушена. И хотя именно Стемка предал ее, сейчас она не думала об этом: у нее обрывалось сердце от страха, и при каждом ударе в горле комом стоял крик. В последнее время у нее стала теплиться надежда, что Стема что- то задумал, что он уже пожалел о содеянном, хочет помочь ей, и это придавало силы.
Сплевывая кровь с разбитых губ, Стемка стал медленно вставать. Поднял голову и вдруг почувствовал, что смотрит на варягов как-то скосившись, одним глазом. И даже испугался: неужто глаз выбили? Какой же из него теперь стрелок без глаза? Вторая мысль даже позабавила: с чего это он решил, что ему еще быть стрелком? Что он вообще останется жив...
Ульв просто дергался от ярости.
– Вот сучий выродок, он еще и скалится! Прибьем его и все!
И, вынув меч, он выразительно поглядел на Гуннара.
Но Гуннар все еще пытался добиться чего-то от Стемы. Велел принести горячих углей, сказал, что будет его пытать. Гуннар недоумевал, не находя пояснения странному поведению парня. Что за блажь, сначала набиваться в хирд викингов, решиться на такой дерзкий поступок, как похищение княжны, а потом начать вредить им? Нет, тут следует разобраться.
– Скажи лучше сам, иначе узнаешь, что испытывает положенный на сковородку живой лещ. И учти, жарить будем тебя медленно и с удовольствием. Может, и съедим потом.
– Я не стану его есть! – вдруг прозвучал громкий голос княжны.
Она вышла вперед и, взяв Гуннара под руку, отвела в сторону. Стема пытался поглядеть в их сторону, но не получилось. Заплывшим глазом ничего не видел, а стал поворачиваться... и не смог сдержать мучительного стона. Даже стыдно стало. Что он за воин, если плачет, как мальчишка после первой драки? Так он варягам только удовольствие доставляет. Нет, пока не стали его поджаривать, он еще подержится. А потом... Пусть и съедят, все равно ничего от него не добьются. Да и нечего ему сказать, кроме того, что весточку послал на Днепр... Но уж лучше он язык себе откусит, чем признается, отчего ему необходимо задержать их.
Но тут Стема выпрямился, увидев здоровым глазом, как княжна обнимает Гуннара. Что-то негромко сказала варягу, поцеловала в щеку, нежно прижалась. Гуннар притянул ее к себе, потом поднял, закружил. А вернулся... и не узнать Гуннара Хмурого, таким он был сияющим.
– Эй, Олаф, Хравн, оставьте его. Сам не сдохнет, мы добивать не станем.
– Да что такое, Карисон? – даже топнул ногой кормчий Хравн. – Чем опять тебя очаровала Лисглада, раз ты столь милостив к врагу? Или это воздух Гардара превращает тебя в глупца, у которого каждая последующая мысль глупее предыдущей?
– Попридержи язык, Торчащая Борода. Все, собираемся. А этого... Оттащить в лес и бросить.
Варяги молчали. Стема тоже молчал. Всем было ясно, что княжна выпросила ему жизнь у Гуннара в обмен на свою любовь и покорность.
Стеме хотелось закричать, но он только и смог, что прохрипеть что-то нечленораздельное. А потом последовал еще один удар и он провалился в темноту, когда не удержавшийся от последней мести Ульв с силой ударил его по голове рукоятью меча...
...Очнулся Стема, когда уже был день. Увидел над собой сплетенный из жердей закоптелый свод хижины, услышал рядом негромкое женское причитание. Чуть скосил глаз и заметил свою местную ладу. Как же ее зовут? То ли Замянка, то ли Зимянка, никак не мог вспомнить. А еще с удивлением обнаружил на простой девке длинные сережки Светорады из ажурного золота. Вливавшийся в открытое окошко свет бросал на них яркие блики, отчего стало больно глядеть.
Стема медленно поднял руку, коснулся опухшего незрячего глаза. Ого, ничего себе! Опухоль шла через всю бровь, переходя в шишку на лбу, от прикосновения к которой так и стрельнуло болью. Стема закусил губу, чтобы не вскрикнуть.
– Тише, тише, мой сладенький, – хлопотала рядом девушка. – Сейчас я тебе повязочку сменю. Волхвы знают, как лечить, доброе зелье приготовили, скоро тебе полегчает. А я уж за тобой похожу, поухаживаю, как новенький у меня станешь.
– Послушай, Замянка...
– Зимьяна, – поправила девушка.
– Да-да, я помню – Зимьяна. Но скажи мне – где княжна? Варяги где?
Она чуть поджала губы, будто обидевшись, что он не оценил ее внимания, однако послушно стала объяснять. Оказывается, после того как его бесчувственного уволокли в лес, варяги хотели тут же отчалить. Но Хмурый приказал обождать до рассвета. А сам с пленницей в избе старосты задержался, ну и пока не рассвело, он с ней там... Варяги ругались, им не очень нравилось, что их главный опять мешкает, но тот уж больно разохотился. Вот они сидели и ругались. Позже, когда Гуннар натешился со своей ладой и вышел к ним, варяги опять ругались. Но на этот раз уже с рыжим Ульвом, который перед самым отплытием вдруг спохватился, вспомнив, что Стема имел знатный лук и стрелы, да и меч неплохой. Вот и кинулся с корабля в кусты, отыскать хотел. Но зря старался. Младший братишка Зимьяны их еще ночью нашел и себе забрал. Ну а варяги... Рыжий попробовал было лютовать, но кормчий крик поднял, стал торопить. Они и уплыли.
– А мне ваша дева напоследок видишь что вручила, – касаясь покачивающихся сережек, довольно сказала Зимьяна. – И попросила, чтобы я выходила тебя непременно. Я бы, конечно, за тобой, мой сладенький, и так поухаживала бы, но от подарка ведь не отказываются. Ну и как я тебе? Прямо княжна!
Стема восхищенно поцокал языком, а потом попросил, чтобы девушка позвала брата. С этим вихрастым пареньком у него был мужской разговор: Стема признавал, что находка парня – его добыча, но он готов сам вручить ему меч с пожеланиями воинской удачи, а вот стрелы и лук попросил вернуть. У охотников дреговичей и так луки славные, а Стеме без лука никак нельзя. Короче, сговорились.
Погладив налуч на собственном луке, Стема ощутил, как к нему возвращаются силы. Даже попробовал встать, но все поплыло вокруг. А тут еще и Зимьяна, курица хлопотливая, насела.
– А ну лежи, лежи! Я вашей деве пообещала тебя за седмицу на ноги поставить. А ты ей дорог. Думаешь, сладко ей было с тем Хмурым любиться, чтобы тебя спасти? Не губи же сам себя.
Стема почувствовал, как на глаза набегают слезы. Светорада...
– Я завтра уже должен встать.
– Куда тебе, голубь сизый! Ты только-только глаз стал приоткрывать, на теле места живого нет. А еще знаешь что... Ваша-то краля и старосту нашего о тебе просила. Чтобы выходили и поберегли. Даже расплатилась с ним – перстенек красоты невиданной вручила, велев, чтобы ты ни в чем нужды не испытывал и лекарей-волхвов к тебе покликали. А староста наш – он честный. Да и обижен на варягов, за то что, несмотря на радушный прием, селище наше обобрали. Вот он плату принял, но варягам о том ничего не сказал. И за волхвами сразу же послал. Так что, если станешь меня слушать да позволишь выходить тебя, станешь лучше прежнего.
Она с гордостью качнула золотыми серьгами, отчего блик солнца ударил Стеме в глаза. Он закрылся согнутой рукой, будто от света, а на самом деле, чтобы скрыть подступавшие слезы. «Не завтра, так через день встану, – решил с упрямой злостью. – Я втянул Светораду в это дело, мне и выручать ее. Идти буду следом, ползти змеем, птицей лететь, но где бы ни была – разыщу! Иначе мне теперь и жить незачем!»
А Светорада в это время сидела на корме драккара и безучастно наблюдала, как сошедшие на берег варяги рубили секирами ствол огромного, перегородившего реку Бобр дерева. Сегодня это уже второе такое препятствие, и кормчий Хравн просто из себя выходил от злости.
– Чтоб я сдох! Я тут с самого начала все обшарил, а вот же не догадался, что после прошедших ливней с ветрами на нас еще и не такое может свалиться! Сматываться надо, уплывать, убегать! Ох, чувствую, неладно тут все. Словно сами злые духи этих чащ нас удерживают. Я ведь сиднем сидел у этих смердов, а в голову не пришло выслать вперед людей, чтобы хоть тут расчистили. Словно совсем осоловел от их браги, умом размяк. Или и впрямь тролли помутили мой разум? Или она сглазила? – добавлял уже тише, недобро поглядев на сидевшую в стороне девушку.
