– Что?..
– Остынь, говорю. И квасу принеси.
Когда Игорь вышел, сердито хлопнув дверью, Олег склонился к княжне и положил свою большую сильную ладонь на ее сцепленные руки.
– Вот что я скажу тебе, княжна. Я ведь недаром слыву вещим, и мне было видение: ты никогда не будешь править Смоленском. Более того, твоя судьба даже не связана с Игорем, а сплетена с кем-то другим. Со Стрелком – знаешь такого?
Светорада вскинула глаза, бурно задышала, блики света заскользили по золотому шитью на груди. Олег продолжал:
– Может, я и ошибался, но я не зря настаивал на том, чтобы этот лихой парень состоял при тебе. Вот, думал, кто поможет и с девушкой, немилой моему воспитаннику Игорю, и со Смоленском. Ну а уж что ты достанешься Игорю непорочной... в это я никогда не верил. Ибо не такая княгиня нужна ему.
Светорада смотрела на князя почти со страхом. Даже слезы высохли, только в горле стоял сухой ком, мешая дышать. Ей понадобилось немалое усилие, чтобы произнести:
– Возможно, тогда ты, Олег Вещий, знал и то, что моего отца отравят вместо тебя? Не будет сильного и могущественного отца-заступника – и его детей можно тогда прижать, как и сам вольный Смоленск? А может... Может, ты и отравил Эгиля Золото, чтобы все по-твоему вышло?
Олег глядел на нее, и его глаза становились страшными. А рука сжала ее ладони так сильно, что ей стало больно.
– Я не настолько могущественный волхв, чтобы предвидеть подобное, – сказал он глухим и далеким голосом. – Однако я не горевал, когда так вышло с Эгилем, – это верно, ибо он был силен и прославлен. Не сильно сокрушался, и когда твоя мать, Гордоксева Смоленская, вдруг пожелала уйти за мужем. Да, мне это было на руку, и я возблагодарил богов за помощь. Но вот чего я не ожидал – что самая младшая в роду Эгиля Золото станет мне поперек дороги.
– А вы разорвите обручение! – вскинулась княжна. – Я уеду в Смоленск и...
– И поднимешь город против нас? – Брови Олега сурово сошлись к переносице. – Этому не бывать!
Лицо Олега, его голос, весь его облик говорили о каменной решимости поступить по-своему. Он глядел на Смоленскую княжну, испуганную, жалкую, но по-прежнему непреклонную. И во взгляде князя появлялось странное спокойствие.
– Вот что, Светорада, я не желаю смуты на Руси, не хочу, чтобы твое упрямство вызвало волнение в Смоленске. У нас с тобой разная правда. Тебе нужно могущество Смоленска, мне – всей Руси. Мне надо, чтобы города почитали как свою столицу, так и своих князей. Я не лишу Смоленск его торговых вольностей, однако сей город отныне будет подвластен мне, будет поставлять столько дани и столько войска, сколько от него потребуют. И уж если я не могу разорвать брачный договор между тобой и Игорем... Сама-то ты только того и хочешь, вон даже обручальное кольцо жениха где-то потеряла. Да, я готов объявить вас с Игорем мужем и женой, но, сама понимаешь, каково тебе будет с ним, если ты не скажешь того, что велю. А уж со Смоленском я как-нибудь управлюсь. Объявлю людям, что ты потеряла девственность перед свадьбой, а если смоляне начнут выражать недовольство... Когда-то этот город достался мне миром, теперь же я готов и кровь пролить!
– Мои братья не позволят!
– Кто? Да, кто из них? Асмунду я пообещал сделать его первым советником в моей Думе, править всей Русью из самого стольного Киева. К тому же ты сама сказывала, что Асмунд хочет жить полнокровной жизнью и скорее сделает то, что велю я, нежели его своевольная дерзкая сестрица. Да и слово Ольги для Асмунда не последнее, а она – мой человек. Ну а Ингельд... Это ведь он упустил тебя, на нем лежит вина. И поэтому он будет молчать. Игорь-то получает подпорченную невесту из-за несообразительности и по недосмотру Ингельда. По договору ты должна будешь покаяться перед смолянами, за то, что не уберегла себя, и сказать, что именно по этой причине они и переходят под власть Киева.
– А если наш с Игорем договор разорвать? Я ведь все равно не скажу, что добром отдаю вам Смоленск. А вот если отпустите меня... Что ж, может, тогда я и подумаю, как отблагодарить вас за дарованную свободу.
Олег устало вздохнул. Как же она все-таки глупа! Игорь никогда не объявит о своем желании расторгнуть помолвку, дабы не возвращать Смоленску деньги, потраченные на откуп для угров, а если Светорада сама пожелает расторгнуть заключенный для нее родителями договор... Да кто ей позволит проявить свою волю-то? Княжна у них в руках, и они не упустят ее, как и сам Смоленск, оказавшийся нынче без правителя.
Стукнула дверь, – это вернулся Игорь. Стоял в дверях, держа перед собой большой жбан с квасом и переводя взгляд с Олега на Светораду. Эти двое замерли, будто перед прыжком. Олег был могуч и грозен, а Светорада... Такая хрупкая, с пышными, льющимися по спине волосами. Прямо цветочек. И этот цветочек смеет упрямиться и противостоять воле самого несокрушимого Олега!
– Не хотел я для тебя зла, княжна, – негромко произнес Олег, и во взгляде его появилось сожаление – Но ты сама себе враг. Могла бы сговориться со мной, могла найти защиту во мне, а не в далеком сейчас для тебя Смоленске. И сама бы тогда в почете была. А теперь... Горько мне это говорить дочери Эгиля Золото, но у нас только один выход – сломить тебя. А правительницей и княгиней ты станешь, только если Игорь сам тебе в ножки поклонится. Веришь ли ты в это?
С этими словами Олег поднялся, шагнул к двери и в полутьме едва не налетел на Игоря. На миг задержался.
– Она твоя просватанная невеста, что бы там ни было. Можешь тешиться ее красой, но воли не давай. Ибо она упряма и может натворить бед.
И вышел стремительно.
Светорада осталась сидеть. Ей было страшно. Она понимала, что теряет все, что участь ее будет горькой. Ах, лучше бы она совсем исчезла, пропала, как призрак в лучах солнца. Ее желание остаться послушной воле покойных родителей и предъявить свои права на Смоленск ничего не значит для этих людей... князей Руси. И это было реальностью. А ее упрямство... Она и впрямь так только бед натворит.
– Задумалась-то что? – прозвучал рядом какой-то странно веселый голос жениха. Он поставил подле нее жбан с квасом, смотрел сверху вниз, и в глазах его мерцали колючие искорки. – Ты кому вздумала перечить, пустышка смоленская? Самому Вещему? Даже я против его воли идти не могу, а уж ты... Неужто столь глупа, чтобы не смириться?
Как же он надоел ей со своими оскорблениями и насмешками! Пока вез в Киев, все попрекал: дескать, с Гуннаром, наверно, сама сговорилась бежать, а потом намекал на Стемку... Стемушка... Где-то он теперь? А что ждет ее? Куда ни глянь – со всех сторон темные глухие стены. Светорада изо всех сил старалась держать себя в руках, но горькая тоска окутывала ее, словно погребальной пеленой. И не княгиней она станет, а рабой. А в рабстве княжна жить не сможет, не так воспитана. Один у нее выход – умереть. Она и так уже казалась себе мертвой, не было ни сил, ни желаний, даже судьба милого сердцу Смоленска уже почти не волновала... Все равно ничего предпринять она не в силах...
– Уйди, Игорь. Вот когда разую тебя в брачную ночь, тогда и издеваться надо мной сможешь. Чтобы все знали, что мать твоих детей живет, как простая рабыня. Много чести тебе от того будет?
– Да уж побольше, если ты воевать со мной из Смоленска начнешь.
И вдруг расхохотался громко и зло. И так же резко умолк. Смотрел на нее пристально.
– Разуешь меня в брачную ночь, говоришь? Но зачем же нам ждать? Вот сейчас и разуй. Все равно в тебе чести не больше, чем в волочайке, шляющейся под дружинными избами. И не моя в том вина, а твоя. Когда-то ты оттолкнула меня в Ярилин праздник... А может, ты и тогда уже была волочайкой? Со Стемкой тем же путалась или с хазарином? Ну да мне теперь все равно.
Он сел рядом, быстро схватил ее и наклонил:
– Снимай сапоги, говорю! Нечего ждать прилюдного брака.
Княжна боролась с ним, извивалась, а он, запустив руку в ее волосы, наклонял вниз. Даже Гуннар не был с ней так груб. Светорада вырывалась, но не в силах освободиться, вдруг укусила жениха за колено.
Игорь охнул и отпустил ее. Но едва она бросилась прочь, как он быстро схватил ее за волосы, поволок к
