— У его отца есть усадьба в Исландии, — дерзко ответила Суннива. — Он сам говорил мне об этом… — последние слова она произнесла уже не так дерзко.
— Откуда ты знаешь, что он говорил правду? Что ты знаешь о нем?
Суннива вдруг расплакалась, губы ее искривились, голос задрожал.
— Его зовут Хоскульд Флосисон, — сказала она. — В Исландии он жил в Свинафелле. Он сказал, что его отец — большой человек в стране, а он — единственный сын.
Она пыталась унять слезы, то и дело моргая, но все-таки плакала. И когда Сигрид обняла ее, она вдруг бросилась матери на шею.
— А если он погибнет в бою? — всхлипнула она, но тут же вырвалась из материнских объятий. — Конечно, тебе очень хотелось бы, чтобы он погиб! — воскликнула она.
Сигрид было трудно это отрицать.
— Все в руках Божьих, — ответила она.
— Опять ты за свои проповеди! — бросила ей в лицо дочь. С этими словами она повернулась и бросилась со всех ног бежать вниз, к усадьбе.
Сигрид медленно пошла следом. Она тяжело дышала; просто невозможно было разговаривать с Суннивой. Ей следовало поговорить об этом деле с Кальвом.
Она снова остановилась и посмотрела в сторону Петтландского фьорда. И ей показалось, что она видит корабль возле острова Рёгнвальд.
К вечеру корабли вернулись домой. Кальв и Торфинн привели с собой большой флот. Не было сомнений в том, что они одержали победу; люди на борту жгли факелы, размахивали руками и кричали.
Сигрид с облегчением вздохнула, увидев, что Кальв не ранен, если не считать царапины на щеке. Тронд тоже сошел на берег без посторонней помощи; туника его была в крови, но он сказал, что это не его кровь.
По виду Кальва нельзя было сказать, что он только что одержал победу. Он был молчалив, на лбу у него пролегли складки. И, войдя в зал, он первым делом вынул из-за пазухи письмо конунга Магнуса и бросил его в огонь.
Кожа постепенно загорелась, сморщилась, все почувствовали запах паленого. Но Кальв стоял неподвижно до тех пор, пока кожа не обуглилась и не превратилась в пепел. После этого он повернулся и направился к почетному сиденью.
Взгляд Сигрид медленно скользил по залу; ее радовало то, что она остается здесь жить, хотя в глубине души она чувствовала разочарование.
На берег было перенесено множество раненых, и Сигрид стала заниматься ими.
Она переходила от одного к другому, осматривала раны, чтобы выяснить, кто в первую очередь нуждается в помощи, заговаривала кровотечение. Она ощупывала раны, проверяя, глубокие ли они, пробовала на вкус кровь, чтобы узнать, не внутреннее ли это кровотечение.
Послали за священником, но он пришел не сразу.
Она старалась делать все как можно быстрее, находя при этом время, чтобы подбодрить раненых. Но, остановившись возле одного тяжело раненого, она замолчала. Потом присела возле него.
Он был в сознании, время от времени стонал и тихо жаловался, когда она осматривала его. Рана была в животе, и она дала ему съесть луковой кашицы, чтобы узнать, нет ли отверстия в кишках.
— Священник пришел? — тихо спросил он.
— Ты хочешь исповедоваться?
Он кивнул.
— Я не знаю, — ответила Сигрид. И она уже подходила к другому, когда он позвал ее.
— Фру Сигрид…
Она повернулась.
— Кроме тебя, мне нужно осматривать еще и других, — сухо ответила она.
— Если мне предстоит умереть, я должен сказать кое-что и… и… — Он застонал, лицо его исказилось от боли.
Сигрид вдруг представила себе другое лицо, искаженное болью, услышала другой голос, с трудом произносящий слова, увидела, как умирающему отказывают в причастии. И, как ей этого не хотелось, она все же повернулась и снова подошла к нему.
— В чем дело? — спросила она.
— Вы видели меня с Вашей дочерью, — прошептал он. — Я завлек ее лживыми обещаниями, сказав, что у моего отца в Исландии есть усадьба, которую я должен унаследовать. И она обещала при первой же возможности бежать со мной. Мне не полагается по наследству никакой усадьбы; она достанется Колбейну, моему брату. А я всего лишь сын любовницы, которому ничего не полагается, и лучшее, что мог сделать для меня мой отец, так это выгодно женить меня.
— Ты женат?
— Нет, но я обручился с ней перед тем, как уехать из Исландии. И мы должны пожениться, как только я вернусь.
— Значит, ты хотел увезти с собой Сунниву в качестве наложницы?
Она искала глазами его взгляд и была удивлена, когда он посмотрел ей прямо в глаза.
— Я не знаю… — сказал он. Это прозвучало скорее как вопрос ей и самому себе.
— Тогда тебе следует понять, что тебе пришлось бы туго, если бы ты увез Сунниву с собой в Исландию в качестве служанки! Кальв обвинил бы тебя в похищении женщины, что не очень-то понравилось бы твоей нареченной и ее родне.
— Вы так думаете? — спросил он. — Вы не должны думать, будто я собирался взять ее себе в служанки, — добавил он.
— О чем же ты думал, Хоскульд? — спросила она.
Немного помолчав, он сказал:
— Я думал, что смогу найти выход.
Сигрид покачала головой.
— Может быть, ты получил от нее больше, чем просто обещание? — спросила она. Он плутовато улыбнулся, хотя его лоб был покрыт крупными каплями пота.
— Один-два поцелуя, — сказал он. — Скажи Сунниве, чтобы она не горевала обо мне. Я этого не заслуживаю.
Лицо его снова исказилось болью.
— Вы можете простить меня, фру Сигрид? — еле слышно произнес он.
— Да, — сказала Сигрид, кивнув. Ей не хотелось отказывать умирающему в прощении.
И снова улыбка появилась на его лице.
— Если Вы смогли простить меня, то Господь тоже сделает это.
Он закрыл глаза, на лице его появилось выражение мира.
Она молча продолжала обход раненых.
Хоскульд был еще жив, когда она вернулась, чтобы взглянуть на него и понюхать раны. Лукового запаха не было, кровотечение остановилось, но он был без сознания. Она поняла, что он просто ослабел от потери крови; и, перевязывая его, она размышляла над тем, что будет делать, если он выживет.
Только к ночи она вернулась в зал. Большинство уже легли спать, повсюду слышался храп. Только несколько парней сидели в углу и разговаривали, а одна из служанок клевала носом на скамейке возле двери. Кальв по-прежнему восседал на своем месте.
Она села рядом с ним.
— Рёгнвальду ярлу удалось бежать? — спросила она.
— Да, — ответил он. — Мы почти уже взяли его в плен, но он обрубил веревки, которыми был привязан его корабль, и ушел. Думаю, он подался в Норвегию.
— Расскажи, как прошло сражение!
— Я участвовал в нем не с самого начала, — ответил он.
— Мне показалось, что я видела твои корабли возле острова Рёгнвальд.
— Может быть. Когда ты это видела?
