Уголки ее губ приподнялись, а Андре заинтересованно посмотрел на Лили.
— А что вы узнали? — быстро спросил он. Она покачала головой.
— Сначала шахматы!
Первые четверть часа Андре играл без всякого интереса.
— Если вы проиграете, Андре, я ничего не скажу вам, — заметила Лили.
Слова Лили подстегнули его интерес, и после пяти ходов, сделав маневр королевой, он торжествующе воскликнул:
— Мат!
— Какой вы нетерпеливый! Наверное, у Монтгомери это фамильное свойство, — засмеялась она. — Вашей мышце можно помочь, если каждый день растирать ее маслом. Может, и удастся растянуть ее немного.
— Лили, ступайте принесите это масло, и я буду растирать ее не раз в день, а десять!
— Нет, вы не сможете делать это сами: нога должна быть расслаблена. Я буду растирать ее каждое утро и каждый вечер, а масло сейчас принесу, — добавила она с улыбкой.
Лили вернулась с маленьким сосудом и большим куском чистой льняной ткани. Покраснев, она сказала:
— Закройтесь вот этим и подверните под ногу, чтобы масло не пропитало всю постель.
Андре прикрылся и расслабленно откинулся на подушки.
Рана уже затянулась, но края были еще красными. Лили открыла сосуд с маслом. Острый, но приятный аромат разлился по комнате, когда она налила масло в горсть и намазала им ногу. Прикосновения причиняли Андре боль, но масло ее смягчало, а нежные ручки Лили так ласково растирали ногу, что Андре от ее ровных чувственных движений тут же пришел в возбуждение. Лили постаралась не обращать на это внимания и продолжала растирать ногу долгими плавными движениями. Потом, закончив, она сказала:
— А теперь я принесу вам ужи. Хотите, я поужинаю здесь, вместе с вами?
— Сегодня в зале веселятся. Ступайте повеселитесь и вы.
— Андре, это мне неинтересно, я хочу провести вечер с вами. Завтра мы опять сыграем в шахматы, но обещаю, что на этот раз не позволю обыграть себя с такой легкостью.
— Ха! Не притворяйтесь, что вы позволили мне выиграть, все равно не поверю!
— Посмотрим, — засмеялась девушка
Все последующие дни она растирала Андре ногу утром и вечером, и каждый раз ее прикосновения возбуждали его. Лили не обращала на это внимания, и возбуждение юноши скоро утихало. Полузакрыв глаза, он рассматривал ее милый профиль и рыже-золотые кудри, красиво обрамляющие лицо. Дело шло на поправку, и они решили, что Андре может после полудня вставать и ходить, опираясь на палку, а к шести часам опять ложиться.
Но вскоре идиллии пришел конец. На пятый вечер, когда Лили растирала Андре ногу, он, притворившись спящим, опрокинул ее вдруг на постель и начал осыпать страстными поцелуями. Лили, не ожидавшая такого внезапного нападения, не сопротивлялась, разрешив ему несколько поцелуев.
— Пустите меня, Андре, иначе я все расскажу Ги, когда он вернется, — попросила она.
Но он засмеялся и хрипло проговорил:
— Я думал об этом, милочка, и понял, что могу брать вас сколько угодно, а вы не скажете Ги ни словечка из страха перед ним.
Напрягшись, Лили попыталась вырваться. Теперь ей уже было немного страшно.
— Он убьет вас! — воскликнула она.
— Да, он убьет меня, и именно поэтому вы ему ничего не расскажете, cherie. Вы умны и понимаете, что, обагрив из-за вас руки кровью родного брата, он вас же и возненавидит.
Спор и ситуация были явно в его пользу.
— Не бойтесь, дорогая, — прошептал он. Лили вдруг поняла, в чем ее спасение, и рассмеялась до слез:
— Почему я должна бояться такого малютку? — ядовито спросила она, подчеркивая двойной смысл этого слова. — Вы не замените мне брата. Он — великолепный любовник! — Она быстро отошла от кровати и бросила через плечо оскорбленному Андре: — Я приду завтра, а вы постарайтесь быть хорошим мальчиком.
Наутро Лили отправилась в деревню, чтобы отыскать там молодую незамужнюю женщину, которая могла бы помочь ей ухаживать за Андре. Вскоре ее внимание привлекла хорошенькая, но довольно развязная рыжекудрая с дерзко вздернутым носом девушка. Лили спросила у какой-то пожилой женщины, как зовут девицу.
— Берта, но, леди, не нужны вам в покоях такие, как она. Это дурная девушка. — Она внимательно посмотрела на Лили, желая убедиться, поняла ли та ее слова.
Лили поманила к себе девушку и сказала:
— Я думаю, это именно то, что я ищу.
Она привела девушку в замок, заставила ее вымыться и достала красивое платье бирюзового цвета.
— Ты умеешь играть в какие-нибудь игры, Берта?
— Да, миледи, умею, во многие. — И девица многозначительно усмехнулась.
— Я имею в виду такие игры, как шахматы, — поправилась Лили.
— В шахматы — нет, но развлечь могу всякого. — Девушка, кажется, что-то поняла.
— Вот ты и поможешь нам. Болен брат нашего господина, за ним нужен серьезный уход, а я не успеваю делать все, поэтому мне хотелось, чтобы ты помогла отвлечь его от мыслей о болезни.
Когда Лили вошла в комнату Андре, ведя за собой Берту, они понимающе посмотрели друг другу в глаза и, окончив растирание; Лили оставила Андре и Берту наедине.
Эмма считала дни до возвращения Эсме. Теперь она убедилась, что носит под сердцем дитя, и была уверена, что как только скажет Эсме о ребенке, он поступит благородно и женится на ней.
Роза скучала по Николя всем сердцем, но она опасалась, что в Лондоне его внимание может привлечь другая девушка, менее робкая и более, чем она, склонная выполнять его желания. Думая об этом и боясь потерять Николя, Роза решила, что уступит ему, когда он вернется. Она вспоминала его смуглое улыбчивое лицо и вздыхала от тоски. Но, посмотрев на Эмму, нетерпеливо тычущую иголкой в шитье, вспомнив ее обмороки и все, что шепотом говорят о ней, вздохнула: может, все-таки не стоит позволять Николя всего, чего он домогается?
С тех пор как Хью Монроз уехал, один; из воинов, которых Ги оставил в Годстоуне начал оказывать Эделе постоянные знаки внимания, однако она не только не поощряла его, но делала все, что в ее силах, чтобы лишить назойливого кавалера всякой надежды. Да и по правде говоря, все мужчины, кроме Хью Монроза, ее пугали. Ей казалось, что его-то можно не бояться. И Эдела ждала его возвращения, ибо, разделяя с Хью вечерние трапезы, была ограждена от внимания других мужчин.
Эдит была несчастна. В отсутствие Ги заботу об Андре взяла на себя Лили, почти отстранив Эдит от ухода за ним. Его рана страшно беспокоила Эдит, для нее не имело значения, будет Андре хромать или нет. Но она знала, что Андре никогда не будет прежним беспечным юношей, если ногу не вылечат. Леди Элисон и Лили умели удивительно врачевать, и Эдит уповала на то, что лечение будет успешным. Но разве они имели право присваивать себе все то время, когда Андре бодрствовал? А узнав о Берте, она так рассердилась на Лили, что поклялась не разговаривать с ней, и всячески ее избегала.
Ги со своими людьми и Робер де Мортен с шестью воинами ехали на юг вместе с Робером де О и его восемью спутниками. Ги предложил Роберу де О погостить в Годстоуне, прекрасно сознавая, во что обойдется кормежка восьмерых человек и их лошадей, но тот отклонил приглашение, заявив, что хочет добраться как можно скорее до Гастингса.
Когда они подъехали к Севеноксу, Ги нарисовал Роберу де О на карте самый короткий путь к морю. Они выпили эля, заехав на постоялый двор, а Ги, пользуясь передышкой, приказал Николя скакать во весь опор в Годстоун и предупредить леди Элисон и Лили о высоком госте, который вскоре прибудет к ним.
Из окна своей комнаты Лили увидела, что к дому приближается всадник. Сердце ее замерло, и она бросилась вниз по лестнице и выбежала во двор, даже не накинув плащ. Увидев Николя, она не очень разочаровалась — значит, Ги где-то неподалеку.
